Динка напряженно замерла в кресле, не в силах оторвать глаз от вращающегося в нескольких метрах от ее иллюминатора винта. Ей почему-то казалось, что сейчас он разломится на несколько частей и замрет, а вместе с ним самолет завалится набок, нелепо перекувырнется в воздухе и рухнет прямо на мокрый бетон, потому что времени для маневра у летчиков уже не остается…
Странно, но она никогда не боялась воздушной катастрофы, пока сама была членом экипажа. Тогда полет воспринимался Динкой как обычная будничная работа, а разве в работе могут быть опасности? Никогда она не вслушивалась в шум мотора, слепо веря тому, что с ней абсолютно ничего не может случиться.
Даже если дядя Коля обнаруживал какие-то неполадки, то сообщал о них таким сонным, безразличным голосом, словно речь шла о перегоревшей лампочке на кухне. Даже когда однажды они попали в грозу и самолет начало нещадно болтать, Динка была больше озабочена тем, чтоб не опозориться и удержать внутри съеденный обед, чем возможностью кувырнуться с небес без парашюта.
Теперь она вдруг почувствовала обычный страх и свою зависимость от действий абсолютно чужих и уже заранее неприятных ей людей.
Ну что это такое? Неужели трудно сообщить пассажирам, что происходит? Это ведь прямая обязанность стюардессы — успокоить людей. А она сует им конфетки.
Самолет резко тряхнуло от соприкосновения шасси с землей, и он покатился по бетонке, постепенно замедляя бег.
Динка облегченно вздохнула. А Галина наконец-то соизволила взять в руки микрофон.
— Внимание, — гнусавым голосом сказала она. — Наш самолет произвел посадку в аэропорту города Жданова. Ой, простите, Мариуполя…
— Мариуполя?! — хором выдохнули пассажиры. — Это ведь Украина! Как же так? А когда в Москву? Что случилось?
— После полной остановки двигателей я прошу всех покинуть самолет и проследовать в здание аэровокзала, — невозмутимо продолжила Галина. — О времени отправления нашего рейса будет объявлено дополнительно.
Вместе с толпой чертыхающихся, обозленных товарищей по несчастью Динка выбралась наружу. Ей еще повезло, она летела налегке, а остальным велели забрать из грузового отсека свои вещи. По этой детали Динка поняла, что самолет вряд ли отправится дальше.
Таможенники в украинской форме попытались было заставить прибывших заполнить декларации, но те подняли такой крик, что проще оказалось отодвинуть заслон и пропустить всю толпу без досмотра.
Найти хоть какую-то информацию в аэропорту было также проблематично. У справочного бюро и у кабинета начальника аэровокзала толпились и шумели возмущенные пассажиры. В одном месте их убеждали, что через час будет объявлена посадка, в другом обещали матерей с детьми разместить на ночь в гостинице. Люди метались от одного начальника к другому и не могли понять, что происходит.
Динка не теряя времени подошла к кассе. Как оказалось, очень кстати, потому что девушка-кассир тщетно пыталась докричаться до страждущих улететь, что на ближайший московский рейс есть несколько мест.
Динка быстро перерегистрировала билет, доплатила разницу и поспешила на посадку. Как осточертел этот родной привычный бардак! Особенно тронула сердце непередаваемая «чуткость» начальника смены, который в ответ на жалобы заорал:
— Куда лететь? Какая Москва?! Да вы скажите спасибо, что живы остались! У вас ведь мотор… накрылся!
Глава 5
Ничего не понимая, она замерла на пороге. Может, не туда попала? Перепутала дверь? Но ведь ключ подошел…
Минутное оцепенение объяснялось просто: вся Динкина квартира была перевернула вверх дном. Книги из шкафа валялись на полу, постельные принадлежности и белье тоже, даже из нижнего ящика тахты выброшены одеяла и подушки. На кухне вообще творилось что-то невообразимое. Кастрюли, банки, крупа, сахар — все вперемешку, даже ступить некуда.
Мелькнула мысль, что в квартире побывали воры. Но телевизор с видиком на месте, магнитофон тоже, новая дубленка валяется поверх груды вещей на полу.
Господи, что здесь произошло? Динке стало жутко, даже ноги задрожали. Почему-то показалось, что сейчас под кипой вещей она наткнется на чей-нибудь труп.
Металлические дверцы сейфа были распахнуты, но документы аккуратной стопочкой лежали на месте. И еще что-то диссонансом выбивалось из общей картины разорения. Но что?
Динка обратила внимание, что для журнального столика посреди комнаты словно расчищено место. А на его полированной поверхности лежат ее золотая цепочка, пара колечек и двести долларов, которые она копила на отпуск.