— Девяносто четыре.
— Чего? — подскочил он. — Что надо?!
— Ничего, — пожала плечами Динка и выдавила глуповатую усмешку. — Расчет окончен.
Она могла поклясться, что при прошлом подсчете этого типа в салоне не было. И не было того парня, с которым поменялась местами полная дама. Зрительная память Динку до сих пор не подводила.
Вот почему сводка не совпадала. Что ж, теперь все на местах. Можно взлетать. Хотя если бы они с Танькой и недосчитались пассажира, это не повлекло бы сильных неприятностей. Гораздо хуже, когда в салоне насчитываешь больше, чем в посадочной сводке, — значит, на борту «заяц», и необходимо снова вести проверку билетов, которую все равно не заканчиваешь до взлета.
И тогда летит себе неопознанный «зайчик», ты его обслуживаешь, кормишь, поишь, а потом тебе устраивают разборку за то, что плохо следила за посадкой, пропустила на борт лишнего. Еще и премии могут лишить или перевести на землю.
А время работы в наземных службах засчитывают только за половину летного. Значит, придется пахать каждый день, от звонка до звонка, без отгулов, а порой и без выходных. Потому что отдел кадров обязательно обнаружит какую-нибудь недоработку за прошлый месяц или еще что-нибудь…
Потому-то Танька Шохина и обрадовалась, когда у Динки все совпало, даже чмокнула ее в щечку и побежала относить рапорт старшей стюардессе.
А Динка спряталась за шторой и выглянула в салон. Бритоголовый смотрел в окно. Лицо его было напряжено, губы сжаты в тонкую полоску.
Немного расслабился он, только когда лайнер начал разбег по полосе. Бритоголовый крепыш оторвал напряженный взор от окна, откинулся в кресле и прикрыл глаза.
После взлета и набора высоты Динка послала Таньку в салон с водой и конфетками, а сама продолжала наблюдать.
Ни на воду, ни на карамельки бритоголовый не отреагировал. Казалось, он действительно заснул.
Тогда Динка пошла разносить напитки, нарочито громко предлагая пассажирам вино, виски и водку. Многие морщились от ее резкого голоса, но Динку это не смущало, она видела, что ресницы у бритоголового подрагивают — он следил за ее приближением.
— Джин, тоник, виски с содовой? — Динка нарочно склонилась к нему так близко, что слегка коснулась грудью его щеки. — Могу предложить коньяк.
Крепыш резко вскинул голову и открыл глаза. Несколько томительно-длинных секунд они смотрели в глаза друг другу. Динка даже различила темные пятнышки на радужной оболочке его глаз, странные, словно крошечные родинки.
— Что вы выбрали? — томно промурлыкала она.
— Водку, — изрек бритоголовый.
Динка отмерила ему сто граммов, он залпом опрокинул их в себя и поставил стопку на поднос.
— Еще?
— Да.
Динка плеснула еще сто пятьдесят. Подала блюдце с нарезанным лимончиком и розетку с фаршированными оливками. Для гурманов они носили легкую закуску. Но крепыш только крякнул, приняв на грудь очередную дозу, а закусывать даже не думал.
Глаза уже слегка подернулись осоловелой поволокой, но смотрели по-прежнему пронзительно.
— Еще, — выдохнул он.
Динка вновь наполнила бокал. Крепыш сдался первым.
— Все. Хватит. — Он прикрыл бокал ладонью.
— Уважаю мужчин, знающих меру, — прощебетала Динка.
Она пошла по проходу, очаровательно покачивая бедрами и переступая длинными ногами.
С Танькой оказалось на удивление легко работать. Она первая хваталась за самую тяжелую работу, а Динке тактично оставляла руководящую роль. Так что Динка сосредоточилась на подготовке в отсеке, а Танька встала на разноску. Таким образом, Динка больше не попадала в поле зрения бритоголового крепыша. Чему была несказанно рада.
Когда с обедами было покончено, салон погрузился в легкую дрему. Танька сварила кофе и разлила по чашечкам.
— Антону Васильевичу не надо отнести? — подмигнула она Динке.
— Я думаю, его обслужат, — в тон ей отозвалась Дина.
— Сто процентов!
Они переглянулись и засмеялись. Динка подумала, что наконец-то нашла в экипаже родственную душу. Динка привыкла быть одна против всех.
— По-моему, ты не только Антоше приглянулась, — сказала Танька, отхлебнув кофе.
— Кому еще? — приподняла брови Динка. — Сашке? Или Костику?
— Члены экипажа не в счет! Бери шире!
— Что, на меня сам начполетов глаз положил?
Танька фыркнула. Начполетов Капитон Иванович, попросту Капитоша, был такой плюгавый и невзрачный, что его не красила даже роскошная летная форма с золотыми нашивками, от которой обычно даже самый занюханный мужичок превращался в доброго молодца.