— Давай я отнесу, — предложил Валентин.
Динка вручила ему кофейник и чайничек с заваркой:
— Там на двенадцатом ряду китайцы просили чаю.
Фу, наконец можно немного расслабиться. Дина уселась и вытянула ноги. Но только прикрыла глаза, как из салона послышался возмущенный голос капризного парня:
— И это вы называете кофе? Да у вас совесть есть?
Держа в руках пластиковый стаканчик, он резко откинул шторку и шагнул к ней в закуток. Динка вскочила, приготовившись дать отповедь нахалу, но он вдруг стал очень серьезным и приложил палец к губам:
— Тише. Молчи… Возьми спрячь, быстро.
Он сунул ей в руки сверток размером с книгу и громко продолжил:
— Сами такую же бурду пьете?
Динка раскрыла рот и машинально взяла сверток. Также машинально она сунула его в пакет с зимними сапогами и поставила в нишу для одежды.
Парень кивнул и одними губами сказал:
— Ты за него жизнью отвечаешь. Ясно?
Динка кивнула, совершенно ничего не понимая.
— Как тебя зовут?
— Дина… — пролепетала она. — Лебедева…
— Я тебя найду.
Парень посмотрел на нее в упор. Взгляд у него был тяжелым, суровым и каким-то отчаянным. Динке стало не по себе, и она поежилась.
Валентин поспешил на шум, шагнул в закуток, быстро глянул на Динку, на парня и осторожно взял его под локоть:
— Покиньте служебное помещение. Вам сюда нельзя.
— Отцепись, шеф! Руки прочь! — скандальным пьяным голосом громко завопил он.
Парень буквально выпал в салон, хотя Динка видела, что Валентин его не толкал, и возмущенно загомонил там:
— Совсем обнаглели! Ворье! Экономят на нас, скоты!
— Что он хотел? — быстро спросил Валентин.
— Ты сам слышал, — пожала плечами Динка. — Говорит, кофе некрепкий.
Валентин опять пристально глянул на нее, потом повернулся и поспешил в салон — утихомиривать разбушевавшегося парня и успокаивать пассажиров.
Глава 2
Лайнер замедлил бег и остановился у пассажирского терминала. Рим встречал путешественников по-летнему ярким солнцем.
Пассажиры сразу оживились, загомонили, выглядывая в иллюминаторы. Дина прошла к выходу, дождалась, пока зажегся сигнал, показывающий полную стыковку лайнера с терминалом, и открыла дверь.
Китаяночка сменила свитер на яркую шелковую блузку и подкрасила губки, итальянские сорванцы умудрились ущипнуть Динку за обтянутую форменной юбкой попку, а их отец хоть и шлепнул старшего, но, похоже, остался доволен шуткой своих малышей. Наверное, он и сам был бы не прочь повторить их вольность, да опасался строгого нрава своей внушительных размеров супруги. Все пассажиры приветливо улыбались Динке на прощание, и она в ответ кивала и улыбалась.
Наши соотечественники покидали салон одними из первых, хотя и сидели дальше всех от двери, в семнадцатом ряду. Первым вышел бровастый. Он задержался немного, словно замешкался, дождался, пока с ним поравняется нервный парень с места 6Г, и положил руку ему на плечо. Следом быстро шагнул его неприятный сосед, он подхватил парня под руку с другой стороны, а третий браток замкнул процессию. Напоследок он оглянулся на Динку. Ей стало не по себе.
— Счастливого пути, — пролепетала она, строя из себя полную дуру.
Нахмуренное лицо братка на секунду разгладилось. Он окинул Динку взглядом и процедил:
— Счастливо, куколка…
Дина смотрела им вслед. Все-таки странно… Они словно взяли парня в кольцо, ведут как под конвоем… Впрочем, может, они друзья? Но почему тогда весь полет не общались да и сидели порознь? Могли ведь попросить места рядом… да и пересесть можно было — салон полупустой…
Нет, все не то! Они следили за ним. А парень их боялся. И вот не сумел улизнуть. Интересно, что там, в этом свертке? Динка интуитивно чувствовала, что разгадка странного поведения ее пассажиров именно в нем…
— Что так смотришь? — ухмыльнулся Валентин. — Не веришь своему счастью? Или хочешь, чтоб он вернулся?
— Странно идут. Как под арестом, — тихо ответила Динка.
Валентин резко развернул ее и быстро сказал:
— Не наше дело. Запомни. Все, что за бортом, нас не касается.
…Вот те раз! Это что? Неужели настоящие? Не может быть…
Динка дрожащими пальцами перебирала купюры. Сколько здесь? Новенькие, хрустящие, серовато-зеленые, с портретом президента Франклина… Они были уложены в тонкие пачки. Десять по сто — тысяча долларов в каждой пачке, а пачек этих… Ой, мама! Сколько же? Сто? Выходит, у нее в руках целых сто тысяч баксов? Целое состояние…
Динке даже трудно было осознать громадность этой суммы. А уж перевести ее в рубли и вовсе невозможно.