А тут еще и Танька некстати завела разговор о Наташке и Антоне. Конечно, понятно, что девчонка переживает, но Динке это напоминание было как железом по стеклу.
Если бы она догадалась подсунуть «бомбу» чуть раньше, хотя бы тогда, когда на борту находился бритоголовый крепыш, то ни Наташка, ни Антон не пострадали бы. Да и ей не пришлось бы пережить весь этот ужас.
Но задним числом все мы умные. Да и икона с деньгами лежали в тот момент в сочинском сарайчике Вадима.
И теперь оставалось только задавать себе мучающий вопрос: зачем?
Зачем она вообще взяла этот сверток у Павла Кондакова? Ну, допустим, она не знала, что в нем и чем все обернется… И второй вопрос: зачем тогда сунула в него свой нос? Что за дурное любопытство?! И зачем отвезла к Вадиму прятать? Надо было сразу избавляться от проклятых денег!
Ни на один из этих вопросов Динка не могла дать четкого ответа. Ей оставалось только лупить себя кулаком по лбу и причитать: ну дура я, дура!
И самое противное, что так было всегда. Во что бы ни ввязывалась Динка, что бы ни предпринимала, всегда потом оказывалось, что она забыла подумать о последствиях.
Ну когда я наконец поумнею?!
Динка даже отчетливо помнила день, когда начались все ее неприятности, которые нарастали как снежный ком, пока, наконец, не привели к нынешнему результату. Это было Первое мая ровно десять лет назад.
Динку с подружкой в тот день зачем-то понесло в заброшенный монастырь. Теперь в нем жили, вернее, влачили жалкое существование какие-то люди. Они ночевали в кельях, готовили еду на керосинках, сушили в монастырском дворе выстиранное тряпье.
Здесь нашли приюти бомжи, и наркоманы, и какие-то подозрительные типы с уголовными замашками.
Какой зловредный черт понес в это совсем не божье место двух тринадцатилетних девчонок, сказать невозможно. Проклятое любопытство и страсть к авантюрам и приключениям — имя этому бесу.
Маринка давно подогревала Дину рассказами о таинственных призраках, которые живут на старой колокольне, и о золотых кладах, зарытых в монастырских подвалах. А смотреть призраков и искать клады следовало если не ночью, то по крайней мере вечером. И подруги долго ждали, пока стемнеет, а потом улизнули из дома под предлогом того, что отправятся смотреть праздничный салют.
До монастыря надо было ехать сперва на метро, потом на трамвае. Он находился в глубине микрорайона, чуть поодаль от ветхих, расселенных двухэтажек с пустыми глазницами окон, рядом с которыми уже стояла строительная техника и был вырыт котлован.
Подруги аккуратно перебрались через грязь по широкой доске, стараясь не запачкать свои нарядные туфельки, а то потом объясняй родителям, где были… У полуразрушенной стены монастыря росла свежая зеленая травка, в ней уже готовились распуститься тугие бутоны желтых одуванчиков. Через пролом в кирпичной кладке девчонки проникли внутрь.
Они обогнули круглый остов звонницы и остановились. В одной из келий горел свет. Пламя свечи едва колыхалось, окно было распахнуто настежь, и оттуда доносились оживленные пьяные голоса.
— Празднуют… — шепотом сказала Маринка.
— Кто? Привидения?
— Не знаю…
Они осторожно подкрались к окну. Динка ухватилась за выбоину в кирпичной кладке, встала на высокую приступку и подтянулась к подоконнику. Она не успела ничего разглядеть, потому что половинка кирпича, за которую она держалась, разломилась под ее пальцами, и Динка с грохотом рухнула на землю.
Из окна тотчас высунулись две всклокоченные головы, и пьяные голоса радостно завопили:
— А кто к нам пришел! Сами в окно лезут!
— Бежим! — крикнула Маринка.
Она успела сообразить гораздо быстрее Динки, и что было мочи припустила обратно к проему. А Динка замешкалась. Во-первых, она упала и больно стукнулась коленкой, потом принялась искать в потемках слетевшую с ноги туфельку. Туфли ей подарили как раз на Майские, красные, лаковые, на каблуке, и было бы очень жалко так просто их потерять.
Ей бы найти туфельку и бежать в темноту, за колючие заросли кустов шиповника, а она испугалась и принялась громко звать подругу:
— Маринка! Ты где? Подожди!
Маринки уже и след простыл. Она опомнилась только на трамвайной остановке, промчавшись без передышки два квартала. Там она и топталась в ожидании Динки, боясь отправиться обратно, на поиски.
Зато на Динкины вопли выбрались из кельи несколько парней явно бандитского вида. Небритые, неряшливо одетые, дышащие перегаром, они были в два раза старше Динки и во столько же выше и крепче. Один из них схватил ее, прижал к груди и заорал: