Глава 25
Ну вот и Орли. Лайнер начал снижение. Радист Петраков запросил разрешение на посадку.
Разрешение получено. Борту сто двенадцать — шесть — два рекомендована полоса два-семь.
Штурман Васин рассчитал угол захода на посадку в рекомендованном наземной службой эшелоне.
Две тысячи метров… тысяча восемьсот… восемьсот… Снижение проходит нормально. Все параметры в норме.
— Выпуск шасси, — отдал команду Костя.
— Есть шасси, — отозвался Елисеев.
Но привычного, едва уловимого толчка под корпусом не последовало.
— Командир! — крикнул Сашка Смирнов. — Оба люка закрыты!
Лампочка на табло, сигнализирующая о выпуске шасси, не загорелась.
— Повтори!
— Глухо!
— Еще!
— Нет!
Все взгляды были прикованы к табло. Сашка жал на кнопку выпуска, она утопала до предела, но раскрытие не происходило. Индикатор показывал, что шасси все еще под крылом.
— Заклинило, командир, — повернулся Сашка. — Что делать?
Он внезапно побледнел, на лбу выступили капли пота.
Костя взял микрофон:
— Игорь, связь.
— Есть.
— Я борт сто двенадцать — шесть — два, — стараясь говорить спокойно, сообщил на землю Костя. — У нас заклинило шасси. Жду указаний.
— Борт сто двенадцать — шесть — два, займите эшелон тысяча двести и заходите на второй круг.
— Понял.
Они заходили уже на третий круг, но шасси заклинило напрочь. Сашка Смирнов уставился на табло, гипнотизировал взглядом лампочку индикатора. Не горит! Хотя все внешне нормально, никаких сигналов о неисправности в системе. Такое ощущение, что проклятые люки просто упрямятся.
— Может, гидравлика? — спросил Костя.
— Нет. Хрен знает что!
В кабине повисло напряженное молчание. Экипаж обменивался только короткими репликами.
— Есть?
— Нет.
— Черт!
— Какой у нас вес?
— Сто пять, — доложил Сашка.
— Много, — буркнул Елисеев.
— Предел. — Костя повернулся к нему: — Что будем делать?
— Ты командир, ты и решай, — ответил тот.
— Сука, — в сердцах выдохнул в микрофон Игорь Игоревич.
— Борт сто двенадцать — шесть — два, — залопотали с земли по-английски. — Повторите, не понял.
— Прошу разрешения еще на один круг, — сказал Петраков.
— Есть? Сашка, глянь!
Бортинженер выглянул в иллюминатор, изогнувшись, чтобы удобнее было заглянуть под крыло. Видно плохо, но все же ясно, что на том месте, где должно быть шасси, пустота.
— Я проверю систему, — сорвался с места Сашка.
— Проверяй. — Костя помолчал. — Игорь, запроси нам верхний эшелон.
— Перегрузкой попробуешь? — спросил Елисеев.
— Один выход, — пожал плечами Костя.
— Что случилось? — спросила Евлампия.
На бортинженере лица не было. Он стремительно прошел мимо, рванул ведущую на нижний уровень дверь и помчался по крутой лестнице.
Сашенька замерла, проводив его взглядом.
— Вы думаете, что-то случилось? — помертвевшими губами шепнула она.
— А то нет, дура! — в сердцах выдохнула Евлампия. — Иначе какого черта мы на посадку пятый раз заходим?!
— Разве пятый? — растерялась Сашенька.
— Только молчи, — строго приказала Евлампия. — Поняла?
— Я сейчас… к командиру… — дернулась Сашенька, но Евлампия крепко ухватила ее за руку:
— Стоять! Пока командир не вызовет, не смей лезть под руку!
— Да… Отпусти… больно.
Сашенька потерла запястье.
— Дина, зайди ко мне, — велел по внутренней связи Костя.
Динка вскочила и посмотрела на Таньку:
— Чего это он? Сегодня же Сашка старшая. Да и Ева у них впереди.
— Иди узнай, — пожала плечами Танька.
Они уже сделали объявление о посадке, велели пристегнуть ремни и уже убирали, наводили последний блеск, чтоб не очень задерживаться после приземления. Уж очень хотелось хоть одним глазком взглянуть на Париж.
— Иду. — Динка заглянула в зеркальце и поправила волосы. — Ну что, скоро сядем?
Танька старалась не смотреть в иллюминатор. Она мельком глянула в него и отвернулась.
— Не знаю. Вроде еще летим.
Динка гордо прошествовала мимо застывших в ступоре Евлампии и Сашеньки, покосилась на них с видом превосходства. Что, их тут двое, а командир ее требует?
С милой улыбочкой она заглянула в кабину:
— Вызывали?
— Да, Дина, — хмуро бросил Костя. — Войди и закрой дверь.
В его тоне было что-то такое, отчего Динке стало страшно. Она плотно прикрыла дверь и замерла.