Я тоже немного пришла в себя, правда не отрывала глаз от мотоциклов и следила за ними глазами.
- А проверить? – я вдруг оживилась, увидев, какую модель выбрал Иван для телохранительницы.
- Сейчас, сейчас... – засуетился быстренько продавец. – Сами проедетесь-с?
Я мигом нахлобучила себе на самую макушку и нос шлем, и гордо посмотрела на окружающих, запрыгнув в седло.
- А вы умеете ездить? – запоздало спохватился он.
- Не знаю, еще не пробовала... – честно сказала я, вспомнив откуда-то фразу, которую и сказала связно целую. И загордилась своей памятью и умом, предвкушая, что сейчас узнаю, могу ли я ездить...
- Стой! – дернулся он, но было уже поздно. Я уже пошла... Даже не знаю как сама. Руки что-то дернули сами.
Мотоцикл мгновенно стал набирать скорость.
А я вдруг поняла, как легко им рулить. Восторг охватил меня. И я что-то сжала. И мотоцикл вдруг дернулся вперед.
Сначала я еще улыбалась пролетавшим ошарашенным людям, разлетавшимся, как куры, в разные стороны. И даже кивала им.
Но он пошел вперед, а людей становилось все больше.
Я уже отчаянно вцепилась в руль, уже начиная мелко дрожать с мотоциклом.
А потом на скорости пошли сплошные преграды, и я уже только и делала, что дергала руль, безумно вцепившись в него. Сама не знаю, как мне удалось изворачиваться, все убыстряя бесконечные поворотики. Я закусила губы и в отчаянии летела среди встающих нагромождений.
Я лихорадочно жала ногами слева и справа, но никак не могла нащупать ни левой ни правой ногой тормоз. Этот ублюдок так и не показал мне, какая педаль внизу тормоз, а какая – газ.
Лихорадочно вспомнив, что лошадь, на которой так сидят, останавливают, дергая на себя поводья, я, сцепив зубы, и сжав покрепче руки, рванула руль на себя.
Ах... Мотоцикл бросило вперед. Если раньше был ад, то теперь было что-то невозможное. А он все набирал и набирал скорость.
Я выла, кричала, ревела в шлеме громадными слезами с перекошенным от отчаяния лицом, но ничего не могла поделать. Мне просто приходилось уворачиваться, чтобы выжить, и приходилось это делать сжав зубы.
Не знаю, может меня спас чудовищный глазомер и точность руки бильярдиста, может – опыт предыдущих гонок, может – божье чудо, но я еще держалась.
На полной скорости я влетела в кучу мотоциклистов, идущих по небольшому мотодрому вокруг автосалона вместе с инструктором. Не знаю, как я прошла через их строй, так бешено поизвивавшись на этом мотоцикле, что никого не убила. Инструктор, бросив мотоциклистов-новичков, бросился за мной вдогонку.
Я выла и рыдала в полуобезумевшем состоянии, превратившись в безумного робота, который в секунду совершал десятки изворотов на бешено гнавшем мотоцикле. Но иначе не могла. Я иначе погибла бы на такой скорости. Я должна была извернуться, и все этим сказано. Иначе – смерть. И, обезумев от напряжения, я выкладывалась на всю, ловя ничтожные признаки и мгновенно сворачивая в любой просвет.
Инструктор никак не мог меня догнать в этой мешанине.
Я выла как сирена.
А потом пошли трамплины, извивы...
Я просто обезумела. Даже не знаю, как я выжила и прошла все это на такой скорости. Периодически проходилось прорываться сквозь автосалон, ибо трасса все время возвращалась к нему по кругу. И тогда был просто ад.
Мотоцикл выл, визжал, колеса визжали.
И чем я сильнее вцеплялась в тупом отчаяньи в руль, чем сильней сжимала руки, тем быстрей мчался идиотский мотоцикл.
Инструктор раз пробовал догнать меня, но не мог выдержать ту же скорость на участке с препятствиями...
Я лишь на долю секунды глянула на спидометр и увидела цифру 320.
Я дико завыла. Даже не слезы, а крокодильи жемчужины катились по щекам. Одно дело триста двадцать на ровной трассе, а другое дело – на переполненной препятствиями, людьми, машинами трассе. Руки стали словно сами, мозг обезумел, я даже сама не понимала, как и чего дергаюсь, все время уходя от неминуемой смерти, ложа мотоцикл только поворотами и рывками первого колеса вверх по трассе.
Я давно уже потеряла счет времени. Время словно застыло. Одно дело, когда секунда тянется в кафе, а другое – когда перед тобой тысячи препятствий на той же скорости. Со страшной четкостью руки работали словно умные, со страшной, обезумевшей четкостью, безжалостной точностью и повиновением, тело само извивалось и бросало это чудовище. Я прыгала по крышам машин, взлетала даже по боковым бортам машин, резко ложа мотоцикл в поворот и перекидывая его на боковую стенку грузовика в мгновение поворота. Я сама не знала, что я делала.
Это была адская школа, в которой был один выход – научиться. Или сдохнуть. Никаких иллюзий, что со мной будет, если я не увернусь на такой скорости, у меня не было. Заколдованный круг. Мне приходилось умереть, извернуться и научиться, даже если никто не учил. Реакция стала просто бешенной и руки сами мгновенно рвали руль во все стороны, как безумные роботы.