Классовая точка зрения заключает в себе значительную долю истины, на которую мы уже указывали, она верно подмечает факт групповой ограниченности, указывает на благоприятное или неблагоприятное влияние групповых интересов и предвзятых мнений на искание истины и справедливости, но как социально- философское мировоззрение, как религия, она должна быть решительно отброшена, так как в основании ее лежит грубое смешение общечеловека, духовного существа, с внешним групповым человеком. Классовая точка зрения на идеологию есть завершительный ложный вывод из целого ряда ложных посылок, из ложного монизма и эволюционизма, из ложного взгляда на отношение между экономикой и идеологией, из ложного понимания социологической теории борьбы групп. На базарной площади валяется нелепая идейка, что будто бы критическая философия есть проявление буржуазного инстинкта самосохранения, что философский идеализм реакционен и на руку господствующим классам, что в каждом философском построении нужно искать подозрительную материально-классовую подкладку. Этой ходячей, никем никогда недоказанной идеей пользуются люди неспособные к самостоятельному мышлению, и пора, наконец, прекратить это безобразие. Нормальная логика никому не дает права искать и находить материальную классовую подкладку в философских идеях, когда они по существу не заключают в себе ничего «материального» и «классового», когда они являются бескорыстным исканием правды и прямо и сознательно защищают справедливость. Нельзя быть идеологом класса; можно или принадлежать к данному классу, быть проникнутым его интересами, отстаивать их, тогда оказывается неуместным слово «идеолог»; или, не принадлежа к классу, и не будучи заинтересованным, защищать справедливость его требований, но это значит быть идеологом правды, руководиться сверхклассовым идеалом и потому тут неуместно слово «классовый». Чтобы окончательно уяснить свою точку зрения, перехожу к анализу правовой политической идеологии и, в частности, к выяснению роли интеллигенции в творчестве социальных идеалов. Эти животрепещущие вопросы, приближающие нас к практической жизни, будут заключительным звеном в нашей критике исторического материализма.
VIII.
Что существует связь и соотношение между экономикой данного общества и его государственно-правовым строем, это факт отмечаемый даже не экономическими материалистами. Все заставляет думать, что экономический момент является предпосылкой для момента правового и политического. Всякая политическая программа, по-видимому, есть реакция на экономическую действительность и она неизбежно считается с реальным перераспределением сил, с социальной группировкой. Исторический материализм видит в политической идеологии не просто отражение экономической действительности, он считает ее детищем того или другого социального класса, он признает только классовую политическую идеологию и только классовую политику. В основании этого утверждения лежит та доля истины, что на политической идеологии несравненно больше, чем на всякой другой, лежит печать групповой ограниченности, она на каждом шагу искажается своекорыстными интересами групп, которые с трудом способны возвыситься над узкими горизонтами своей обыденной жизни с ее мелкими интересами. Теоретические промахи исторического материализма находят себе объяснение и оправдание в крупном, можно сказать основном факте социальной истории XIX века, в факте безобразного искажения политических идеалов ограниченностью и своекорыстием господствующей в настоящее время буржуазной группы, искажения, доходящего до полного затмения человеческого облика. Бесстыдное оправдание угнетения человека человеком, небывалое еще по своему цинизму увлечение исключительно материальными интересами, грубый политический материализм, подавляющий идеальные запросы человека, все это естественно должно было привести к тому, что угнетенные и жаждущие справедливости потеряли веру в человеческую природу, они не видели возможности открыть в бесстыдном буржуа человека, так как человек, в котором живет нравственный закон, не может сосать человеческую кровь и ставить материю выше духа. И протестантские силы общества XIX века неизбежно облеклись в классовую одежду, хотя под ней и скрывался идеальный порыв к правде и справедливости, жажда восстановления человеческого облика, преодоления классового человека во имя общечеловека.