Мухаммед добрался до области Гилян, где местный эмир Салук оказал ему радушный прием, но и здесь он не задержался долго. «Он был совершенно несчастен… где бы он ни останавливался на день, монгольское войско его настигало» [32, с. 213]. Страшным известием для беглеца было сообщение о пленении его семьи — гарема, всех детей и матери Туркан-хатун, очень властной женщины, называвшей себя «владычицей всех женщин вселенной» [37, с. 2181 и творившей политику внутри империи при помощи практически независимых от султана и находящихся под ее покровительством тюркских (кипчакских) ханов. Многочисленным детям Мухаммеда была уготована незавидная судьба. Дочерей хорезмшаха Чингисхан раздал своим приближенным, а сыновей приказал умертвить, предварительно измучив жаждой. Как закончила свои дни Туркан-хатун — неизвестно. Помимо семьи султана была захвачена и его казна. И это был очень ценный трофей, там находились предметы, «которыми преисполнились глаза и сердца их [Татар] и чему не видали люди [ничего] подобного по части всяких редких вещей, драгоценных камней и прочего» [38, С. 19].
Мухаммед в своем бегстве так увлекся, что оказался опять в Мазендаране, убегая теперь на восток, туда, откуда бежал. Ловушка захлопнулась. Вспомним, как в Дешт-и-Кипчак Субэдэй так же вынудил бежавших на запад меркитов повернуть на восток, а это, надо полагать, уже его «стиль», а не случайность. «Неподалеку от устья Гургана, западнее Астробада» [3, с. 189], хорезмшах, окруженный врагами, решил скрыться на одном из островов Абескунского моря[51]. Оставленный своими спутниками на берегу острова, который оказался к тому же населен прокаженными, Великий шахиншах, передавший за несколько дней до этого свою тиару сыну Джелал ад-Дину, «…бывший исламский понтифик, бывший царь Туркестана, Афганистана и Персии умер от отчаяния и истощения в январе 1221 года.
Человека, который бросил вызов Чингисхану, более не существовало. Задача, поставленная Завоевателем перед Джебэ и Субутаем, была выполнена.‹…› Не сумев взять хорезмшаха живым, они, как зверя, загнали его до смерти, преследуя по пятам. Сами же, невзирая на напряженность фантастической охоты, — начав ее форсированием Амударьи и проскакав более тысячи шестисот километров, — остались такими же свежими, как и в первый день» [3, с. 189–190].
На востоке в это время полыхал «мусульманский холокост», но использовать в накатанной Чингисханом схеме войны таких полководцев, как Субэдэй-багатур и Джэбэ-нойон, было нерациональным — все равно что золотой лопатой разгребать навоз. Он уготовил им другое важнейшее задание. Военная кампания, или «великий рейд» [4, с. 158], или «великий набег» [29, с. 208] «длилась до 1223 года и стала одной из самых замечательных военных операций в мировой истории» [4, с. 145–146].
Часть третья. Беспримерный рейд
Копыта наших монгольских скакунов ступают всюду.
Они возносят нас на небеса и погружают в море.
Глава первая. По повелению Чингисхана
После бесславной гибели хорезмшаха Мухаммеда Субэдэй-багатур и Джэбэ-нойон, эти «победоносные военачальники, стояли на берегах Каспия и осматривались вокруг в поисках земель для новых завоеваний» [29, с. 208]. Их повелитель был в курсе всех событий, которые происходили во время погони за султаном, гонцы регулярно и с привычной для монголов скоростью доставляли в главную ставку донесения и доклады Субэдэя, в ответ посылались приказы и распоряжения о дальнейших действиях. Но страна, по которой пронеслись монгольские тумены, еще не была умиротворена захватчиками, поэтому курсировавшие между Чингисханом и его военачальниками гонцы тщательно охранялись. Рашид ад-Дин пишет: «Ни один посол[52] не ездил иначе, как в сопровождении трехсот-четырехсот всадников» [38, с. 402]. Это свидетельствует, что на дорогах было неспокойно и не только из-за отдельных целенаправленных очагов сопротивления. Видимо, страну заполонили мародеры и, говоря о монгольском терроре, нельзя забывать, что состоявшие на службе у хорезмшаха канглы, карлуки и гузы, рассеянные армиями Чингисхана и вначале отступившие в беспорядке в Персию и Ирак, а позже вытесненные в Переднюю Азию, превратили эти земли «в кровавый ад» [5, с. 431]. Об этих фактах последовательный противник агрессора Ибн ал-Асир почему-то не сообщает.