Советская историография, скрипя зубами, все-таки признала, что «монголо-татары в битве на Калке обнаружили высокое воинское искусство» [43, с. 7]. В нынешнем же понимании исторического процесса, отдавая честь русским воинам, сражавшимся мужественно и самоотверженно, приходится признать, что появившийся у границ Европы монгольский всадник, испивший славу победы, ведомый чингисхановой идеологией и выдающимися полководцами, становился гегемоном евразийского пространства и уже не мог не вернуться сюда.
Глава шестая. Возвращение
Победно завершив войну в южнорусских степях, Субэдэй и Джэбэ стояли «на костях» [72] еще какое-то время, собирая трофеи и подсчитывая потери, а собирать и подсчитывать было что. Разгромленное русско-половецкое войско, насчитывавшее в своих рядах несколько десятков тысяч воинов и возглавляемое определенным количеством князей и ханов, само по себе являлось огромной добычей. Монголы, которые захватили казну, принадлежавшую военному руководству союзников, мародерствовали по всей степи, обирая убитых, снимая брони, оружие, да что там говорить — сапоги и верхнюю одежду. Табуны лошадей и «скотские стада» также являлись ценнейшей добычей, которая была очень кстати в связи с дальнейшими действиями, предпринятыми Субэдэем и Джэбэ.
Однако у победителей кроме приобретении были потери в живой силе, и достаточно существенные, недаром в «Юань Ши» говорится о сражении на Калке как о кровопролитнейшем [12, с. 241–242]. Нет оснований полагать, что русские и половцы так просто дали себя уничтожить, не взяв ничего взамен, скорее всего, кошун Субэдэя потерял 10–15 тысяч бойцов.
Все это заставило «свирепых псов», хотя они и подтвердили в очередной раз свой статус непобедимых, задуматься о дальнейших действиях, так как оба тумена, бывшие в их распоряжении, отныне равнялись численности одного полнокровного либо ненамного превосходили его, плюс некоторое количество примкнувших к ним из так называемого «третьего тумена». Таким образом, после калкинского триумфа в распоряжении Субэдэя и Джэбэ осталось около 15 000 всадников, обремененных огромной добычей и находящихся в более чем тысяче километров от ближайших монгольских чамбулов, которые могли оказать им поддержку. Пора было задуматься и о возвращении в ставку Чингисхана, однако его полководцы должны были выполнить оставшуюся часть запланированных военных и разведывательных мероприятий. Эти мероприятия затянутся до конца 1223 года и заслуживают внимательного рассмотрения.
Итак, заняв левобережье Днепра и став там абсолютными властителями, монголы предприняли несколько вылазок на другой его берег, благо, что брод у Варяжского острова был им известен по переправе через него русских. Но эти вылазки преследовали чисто практическую цель, а именно, убедившись в том, что с запада им ничего не угрожает, Субэдэй повел свой корпус вверх по Днепру и, перейдя через половецкий вал, вторгся в пределы Руси. Пострадали Переяславское и Новгород-Северское княжества, «жители городов и сел выходили навстречу пришельцам с крестами, молили о пощаде, но бесполезно. Пришельцы уничтожали жителей, города и села сжигали. Кошун двигался, к счастью, узкой полосой, там, где он прошел, оставались пепелища, слеталось воронье» [27, с. 51]. Но долго в русских землях монголы не задержались, повернули обратно, и до Киева они не дошли, ограничившись Новгородом Святополковым. Можно сказать, что приказ Чингисхана был выполнен. Кроме того, необходимо отметить, это непродолжительное вторжение преследовало и цель мести все за тех же убитых Мстиславами Киевским и Галичским послов, так как по монгольским законам виновными считались не только непосредственные участники гостеубийства (послоубийства), но и их родственники. В данном случае в качестве родственников выступали ни в чем не повинные селяне и горожане южных русских княжеств. «Немного» пограбив и «немного» убив, монголы покинули Русь. Пока что…
Оказавшись опять в пределах Дешт-и-Кипчак, Субэдэй и Джэбэ вновь начали «сортировать» свое войско, готовясь к длительному и опасному походу. Его покидали не только раненые, могущие быть обузой в пути, но и те искатели легкой наживы, которые сражались на стороне монголов. Впрочем, Субэдэй, как абсолютно трезвомыслящий политик, намеревавшийся впоследствии вернуться в эти места, оставлял их здесь как «пятую колонну», вручая их вождям охранные пайцзы на случай будущей встречи с чингисовыми военачальниками. В конце лета монголы двинулись на северо-восток вдоль границ Руси. По пути они, как и прежде, кровавили свои мечи о половцев, повергнув в хаос их степную столицу Шурукань[73]. Далее, примечая реки, озера, лесные дороги, а также городки и селенья — мордвы, буртасов и прочих, они подошли к пределам государства, являвшегося в ту эпоху своеобразным «амортизатором» между Востоком и Западом. Этим государством была Волжская Булгария, региональная держава, прибравшая к своим рукам Волжско-Камские речные пути, успешно конкурирующая с Великим княжеством Владимирским на западе и кочевниками востока и юга.