В конце лета — начале осени 1236 года монгольская армия пребывала на исходных позициях. Южный кошун, расположенный в низовьях Итиля, составлял два-три тумена и находился в ведении Гуюка и Мункэ. На границах с Волжской Булгарией были сосредоточены главные силы орды, шесть-семь туменов, которые вели Субэдэй, Бату и прочие царевичи. Кроме того, между северной и южной группировками войск на охране коммуникаций присутствовали еще два корпуса, а также определенное количество «связистов», размещенных по ямам на территории улуса Джучи и обеспечивающих своевременную и бесперебойную доставку депеш в Каракорум и распоряжений оттуда. Из всего сказанного вытекает цифра общей численности монгольского войска — 120–130 тысяч человек, войска, состоящего из представителей самых различных азиатских племен, в котором собственно монголов было подавляющее меньшинство. Но тем не менее это войско было монгольским по духу, созданное на основании законов, оставленных Чингисханом, главным проводником которых являлся Субэдэй-багатур, который постоянно перемещался со своей подвижной ставкой, появляясь то там, то здесь, устраивая смотры войск и «усиливая строгости», после которых кому голову прочь, а кому и поощрение.
Огромные зловещие клубы пыли, поднятые десятками и сотнями тысяч лошадиных копыт, появлявшиеся над горизонтом на разных участках Великой степи, возвещали миру, что монгольское войско, ведомое лучшими полководцами и многочисленными отпрысками Потрясителя вселенной, готово начать новый круг деяний, от которых та самая вселенная содрогнется.
Глава четвертая. Вторжение
Осенью 1236 года началось массовое вторжение монголов на правобережье Итиля и в пределы Волжской Булгарии, тем самым осуществлялось практическое выполнение решений курултая по завоеванию Запада. Задачей войск южного фланга, находившихся под началом Гуюка и Мункэ, было проникновение вглубь половецких степей — в сторону Дона, Прикаспия и областей северного Кавказа. Но следует сразу же оговориться: царевичи, переправляясь через Итиль, посматривали на север, дожидаясь сообщений о разгроме булгар. И лишь получив его, зимой 1237 года устремились к намеченным целям.
Главной жертвой завоевателей в том году должно было стать государство волжских булгар. Надо отдать должное этому народу, который более 10 лет оказывал достойное сопротивление самому совершенному степному войску, но поздней осенью 1236 года булгары оказались перед лицом вторжения, отразить которое было невозможно. По этому поводу Джувейни пишет: «В пределах Булгара царевичи соединились: от множества войск земля стонала и гудела, а от многочисленности и шума полчищ столбенели дикие звери и хищные животные» [38, с. 258]. Однако несмотря ни на что оборонявшиеся попытались сразиться с захватчиками в открытом поле. «Надо полагать, что на границе войска Бату столкнулись с главными силами булгар, набранных для отпора натиску монголов. После их разгрома серьезного сопротивления монгольские войска уже не встречали» [47, с. 100]. Рашид ад-Дин в своей летописи сообщает, что после того сражения был сбор царевичей и «эмиров», на котором решили отправить «эмира Субэдая с войском в сторону асов и в пределы Булгара» [38, с. 406]. Иначе и быть не могло, из всех присутствующих самый большой опыт ведения войны против булгар имел Субэдэй, что же касается асов и алан, то это лишний раз подтверждает его значение как военного руководителя, который, находясь в Прикамье, контролировал действия войск, расположенных на отрогах Северного Кавказа и на Кубани.
Монгольские орды, «уничтожая все на своем пути, обрушились на булгарские земли… разрушены были многие города: Булгар, Булар, Кернек, Сувар и другие, подверглись массовому опустошению и сельские местности… археологами обнаружены многочисленные поселения, погибшие во время монголо-татарского погрома. Субудай, командовавший войском, вторгшимся в Булгарию, не щадил никого» [46, с. 114]. О трагических событиях, происходивших в тот год в Прикамье, повествует Лаврентьевская летопись: «В лето 6744 (1236 г.)… тое же осени приидоша от восточные страны в Болгарьскую землю безбожнии татары и взяша славный великий город Болгарьский, и избита оружьем от старца и до унаго и до сущаго младенца, и взяша товаров множество, а город их пожогша огнем, и всю землю их плениша» [51, с. 42]. В то время, когда «самый яростный из „железных псов“ Чингисхана» [27, с. 58] творил свое кровавое, но победное для монголов дело, царевичи пользовались моментом, дабы запечатлеться для истории в триумфальных реляциях. И это их право, ибо они — царевичи.
