Немного приуныв, я побрел на кухню под одобрительный возглас проголодавшегося кота. Дорогу мне перегородил угрюмый сосед.
– Там, похоже, холодильник сломался, – хмуро произнес он. На его лице тускло проступила полость носовой пазухи, а следом за ней – темный тоннель евстахиевой трубы, по которому пронеслась тень его голосового эха. Я тряхнул головой. – Еда вся испортилась.
– Замечательно, – мрачно ответил я. – Хоть раз порадуемся, что у нас ее немного.
Оглядев холодильник, мне показалось, что он подвергся разгерметизации. Захлопывая дверцу, я не услышал привычного шлепка. Тогда я начал водить рукой по обрезиненному краю дверцы, пока не наткнулся на выемку. В этом месте резина как будто съежилась – вот и нашлась причина разморозки продуктов.
Впрочем, пропала не только скоропортящаяся еда, зависимая от низкой температуры, но и почему-то долгосрочная. Не обнаружив в этом логики, я с усталым вздохом заварил себе сухой овсянки. Конечно же, предварительно не забыв насыпать корма неугомонному животному, что непрестанно терлось о мои голени.
Не успел я приступить к овсянке, как меня отвлек телефонный звонок.
– Здравствуйте. Вы не…
Голос в трубке заглушил рев дрели за соседской стенкой. Опять этот ублюдок с дрелью… Дождавшись, пока в его стене, наверняка уже походившей на пемзу для отшелушивания пяток, появится новая дырка, я снова поднес телефон к уху.
– Повторите, пожалуйста, еще раз.
– … вы не забыли, что сегодня у вас начинается первый рабочий день?
– Здравствуйте. Конечно, не забыл, – ответил я секретарше, смутно удивившись построению ее вопроса – своим содержанием он допускал существование людей, способных признаться в своей безалаберности, да еще и в самом начале испытательного срока.
– Ждем вас, не опаздывайте.
______________
Эйдетический* – психол. Эйдетизм – способность сохранять яркие визуальные образы предметов на протяжении длительного времени после исчезновения их из поля зрения.
Глава 4. Длань Господня
– Ты должен был объявиться двадцать… – директор вскинул свое волосатое запястье, – семь минут тому назад… – у его губ возникли твердые складки, глаза разочарованно сузились. – Пунктуальность не твой конек, не так ли?
– Простите, – пропыхтел я, нарочито тяжело дыша, – я вчера…
– Я подумал, – повысил голос директор. – И решил, что начнешь ты в качестве ассистента.
Я запнулся, горько сглотнув невысказанный протест.
– Хорошо.
Он красноречиво глянул вдоль лестницы.
– Тебя ждут.
Атмосферу офиса я невзлюбил с первого же ворвавшегося в уши замечания. Стационарные телефоны захлебывались в нетерпеливых звонках, болтовня операторов сплеталась в монотонный гомон. По стеклянной офисной перегородке громко постучал какой-то клерк, привлекая мое внимание.
– У нас тут вытирают ноги! – донесся глухой выкрик.
Кивнув, я тщательно испачкал ноги об замызганный и очень грязный коврик у входа. Идя вдоль перемежающихся тесных кабинок, я слышал яростный стук клавиш вперемешку с выдрессированными репликами по телефону.
– Вы так и будете молчать? – послышалось из глубин офиса. Ускорив шаг, я приблизился к столпившимся в кучу сотрудникам, которых, судя по всему, отчитывал генеральный менеджер.
– Кто украл столовые приборы? – с нажимом повторил он, пожирая выпученным взглядом понурившиеся лица моих будущих коллег. Все исподлобья посматривали друг на друга.
– …десертные ложки из мельхиора, антикварные посеребренные вилки, – загибая пальцы, перечислял он. – Я их из собственного дома любезно предоставил вам для общего пользования… А вы, как животные!..
– Да никому они не нужны, – вырвалось у одного из клерков.
У генменеджера округлились глаза так, будто ему влепили пощечину. Подойдя вплотную к выступившему, он с приоткрытым ртом окинул того взглядом с ног до головы.
– И это ваша благодарность?
Я невольно засмотрелся на очертание его подвздошного ребра. Да. Вчерашние видения все же не были сном или галлюцинацией.
– Вы все такие умные, значит, никто не брал, да?
Встряхнув головой, я еще раз украдкой глянул на поглощенного расследованием генменеджера. Его ребро казалось чересчур ровным и интенсивным. В тон моему недоумению картинка проступила четче, и я различил абрис тонких четырех зубьев вилки, что скрывалась во внутреннем кармане его педантично застегнутого пиджака. Вместе с ней обозначились и остальные исчезнувшие столовые приборы, компактно расфасованные по остальным карманам, под рубашкой и заложенные за пояс кожаного ремня. Тот поймал мой изучающий взгляд, отметил его направление, и на его лице впервые промелькнуло беспокойство.