– Слишком много случайностей за одну минуту. Ты сам бы поверил? – с укором произнесла она.
От волнения, что она не так поймет, я запутался в словах и выставил себя еще большим дураком, чем был на самом деле. Девушка ответила на мои объяснения озорным хихиканьем. Это чертовски не укладывалось с ее образом строгой леди, которой она вошла в дверь к директору Технополиса. Или, может, темнота ее так раскрепостила…
– Куда спускаемся?
– В метро, – объяснили мне из мрака.
Не успел я переключиться в режим восприятия, что не признавало правил темноты, как в стене на уровне ног возникла полоса света. На фоне образующегося проема вырисовывалась фигура моей сопроводительницы. Голодно сглотнув, я испытал сожаление, что наш лифт не застрял.
Подземный вестибюль оказался неожиданно просторным. Стук каблучков блуждал, эхом теряясь в коридоре сводчатых перекрытий. Слева в тоннеле замер миниатюрный электропоезд, дизайном походивший на докторскую пилюлю. Стараясь поменьше удивляться, я поскорее занял место в кабине транспорта.
– Ну что, едем?
Она облокотилась прямо на дисплей на подлокотнике своего кресла, и тут же меня вжало, буквально швырнуло в спинку моего кресла. Пилюля рванула в тоннель, уверенно рассекая тьму и мои сомнения в удовлетворительном спонсировании научных организаций.
*
Когда мы приехали и поднялись на очередном лифте на поверхность, я увидел территорию, что не вписывалась в стандарты улиц, по которым я лавировал всю жизнь. Наивысшего качества асфальт с примесью чего-то, что судя по моим ощущениям, было сплошной сетью индукционных катушек. Вокруг располагались точно такие же будки, из одной из которых только что вышли мы, а дальше за ними стоял гарнизон плотного тумана, что странным образом не выходил за пределы им же очерченной границы. Это смахивало больше на высоченную изгородь, присмиревшую, что своей контролируемостью навевала жуть.
Взглянув на местность с ракурса, по поводу которого меня сюда и привели, я обнаружил, что за всей этой дисперсной пеленой скрывалась вереница химзаводов. Их обветшалость была заметна даже на структурном уровне. Из их жерл валил жирный и массивный дым, одним своим видом вызывающий желание прокашляться… Девушка возложила руку на мое плечо.
– Ты видишь?
– О, да, – подтвердил я.
– Вижу. Это декорации?
– Верно мыслишь, – улыбнулась она.
– Туман совершенно безопасен. Но наши журналисты разглашают обратное. Промышленные заводы, на которые правительство закрывает глаза и вечно оттягивает момент их дезактивации. Но все это дым в глаза. Дым, погуще этого.
– Ага, – поддакнул я. – Наверняка внушили людям, что, находясь рядом с этой зоной, и мутантом недолго стать.
– Знаешь, а ведь неплохое название для очередной статьи в газету, – рассмеялась она.
Я перевел взгляд в небо.
– Ни один воздушный маршрут не пролегает через эту область. С авиакомпаниями мы сотрудничаем давно, – правильно истолковав мой взгляд, произнесла сотрудница.
– И где же то, ради чего столько шумихи?
Она указала пальцем в слегка затуманенную область, в которой на уровне тридцати метров над землей вырисовывались стены белоснежного здания. Я присвистнул.
– А не проще было придумать другой метод конспирации? Скажем, здание чиновника, что не против только тех гостей, у которых есть деньги на персональный вертолет. Никто же из нашего народа не полезет проверять. Максимум, съемочный дрон пришлют…
– Маскировка – далеко не единственная функция этого тумана, – нахмурившись, ответила агент. – Ну что, насмотрелся? Нам пора заглянуть внутрь.
*
На входе я застрял в шлюзу. Мои биометрические данные не были вписаны в систему, а значит все, что мне оставалось, так это стоять в прозрачном шлюзовом отсеке и гадать о деятельности Айсберга, вокруг которого столько защитной суеты.
За непробиваемым стеклом моя сопроводительница беззвучно спорила о чем-то с охранником, то и дело снисходя до коротких, гневливых жестов. Даже слегка вышедшая из себя, чуть раскрасневшаяся и с треплющейся на лице прядью, она все равно вызывала упоение.
Из-за угла показался человек в развевающемся халате. Не сбавляя скорости, он надвигался прямо на уже кучку столпившихся по поводу меня людей, что все никак не могли решить то, что он разрешил всего одним властным прикосновением ладони к сканеру возле технологичных врат. Шлюзы открылись, и я, наконец, ступил на некогда запретную для меня территорию.
Лоб пришедшего был столь выпуклым, что казалось, будто изнутри его распирало грыжей, выскочившей от чрезмерного мыслительного усилия. Вглядываясь в меня с нездоровой пристальностью, он, наконец, спохватился и торопливо протянул руку. Его ладонь мне показалась пересохшей, как облезшая на солнце бумага.