– Глаза, уши, – тут же среагировал какой-то парень.
– Обоняние, – поддакнул кто-то еще.
– Органы чувств, – выразился некто более точно.
– Точнее! – потребовала лектор.
На этом узкоспециализированные знания у аудитории закончились.
– Ре… – запоздало начало зарождаться у меня в горле.
– Рецепторы! – воскликнула лектор, не дождавшись. – Именно они оповещают о творящемся вокруг нас, включая то, что творится внутри нашего же тела. Самыми наглядными рецепторными органами являются ухо, глаза, нос… Мой монолог, – она развела руки в стороны, – не более чем волна колебаний воздуха самой разной амплитуды, частоты и тембра. Мы дифференцируем ее, превращая физическое явление в смысл, в речь… В музыку…
То же можно сказать и про электромагнитное излучение видимого спектра, которое, попадая в глаз, преобразуется в пейзажи, в произведения искусства, в захватывающий текст… Однако между зрением, слухом и другими органами чувств есть нечто общее – это электрохимический импульс… Переведенное на нейромедиаторный язык сообщение из внешнего мира…
Это электрохимическое сообщение поступает в мозг на обработку для последующей интерпретации, для переваривания услышанного, увиденного, унюханного на свой лад, и тут нам снова нужен импульс… Естественно, никаких шаров, фракталов и прочих движущихся фигур, что вы видите в своих мыслях, в действительности внутри вас нет. Какой бы сложной ни была картинка в вашей голове – это та же кодировка, облаченная в ряд электрохимических потенциалов. Эмоции и воспоминания – туда же… И тут, возможно, некоторые из вас, – с сомнением посмотрев на откровенно скучающую половину класса, лектор понизила голос, – зададутся вопросом… А что же тогда способствует возникновению случайной мысли? Скажем, толчку к внезапному воспоминанию?
– Затрещина! – осенено воскликнул парень, звучно хлопнув по хребту своего спящего соседа по парте. Многие тут же оживились, загоготав над шуткой. От такого юмора мне всегда хотелось прикрывать лицо ладонью.
Сама преподаватель тоже скривилась, словно от зубной боли.
– Допустим на одно мгновение, – молвила она, подплывая к парте с шутником. – Что на это вас толкнул внутренний голос – не иначе, как самой души. Между делом, она якобы диктует вам как жить, как поступать в щекотливых ситуациях согласно с выдвинутыми ею моральными принципами… Но ведь, как мы уже выяснили, чтобы зародилась мысль, даже столь внезапная, как в вашем случае, необходима генерация импульса, что обеспечил бы ее возникновение, так?..
Лектор замерла напротив его стола.
– Так позвольте же узнать, что, в свою очередь, сгенерировало ваше смелое предположение?
Парень беспомощно заозирался и, неуверенно скривив губу, с насмешкой выдал:
– Пошутить захотел, что же тут такого…
– А что предшествовало этому желанию?
– Ну… – он вызывающе поднял взгляд, – скука.
– А за этим?
– Ваше… ваш, м… пафос.
Лектор жахнула ладонью по столу, заставив студента испуганно откинуться на спинку стула.
– Именно! – она довольно направила на него палец. – Внешний раздражитель.
Парень недоуменно повел плечами, но лектор уже заложила руки за свою гордо выпрямившуюся спину и, отвернувшись, обратно прошествовала к доске.
– Мысль, сама по себе, без повода, возникнуть не может. Она нуждается в толчке извне. А что им может быть? Правильно! Раздражитель… И пресловутой душе для осознания себя тоже нужен раздражитель, а соответственно, и рецептор, способный его принять и немедленно отреагировать мыслью. Понимаете, к чему веду?
Аудитория не понимала.
– Инстинкты и подсознание – те же самые раздражители, только внутренние. Они подсказывают, как нам существовать под влиянием чужеродных раздражителей, расположившихся вне тела. Но нет раздражителей – значит, нет и повода для отклика рецепторов, соответственно, нет и мыслей, что представляют собой реакцию и только реакцию на воздействие извне!..
Повисла тишина, от которой повеяло бесстрастным холодом космических просторов. Лектор понизила голос до едва различимого шепота, тем не менее, отчетливо звенящего у каждого в ушах.
– Вся наша сущность – это адаптация к условиям, в которых мы живем. Без условий нет смысла, как и нас самих. Чистой, самопроизвольной и существующей независимо от тела мысли не существует. Стало быть, и души, покинувшей тело – а значит, и лишенной живых рецепторов, – тоже нет, и быть не должно…
В аудитории было настолько тихо, что мне почудились скрипы шариковых ручек на соседних этажах.