олодым людям. Она ставила даже втупик своими смелыми ответами и находчивостью. В этом получалась пикантная прелесть: молоденькая девушка держала себя, как понимающая все женщина. И вдруг Анна Павловна требовала сочувствия от Жоржа, а тот только вежливо мычал. -- У вас не кровь в жилах, а мутная вода!-- заявила Анна Павловна, выходя из себя окончательно.-- Упустить такую девушку, как Эллис... Ну, скажите, где вы были раньше? Что вы думали? Ведь вы уж прошли весь круг ваших скверных удовольствий': все кабаки, ces dames, легкия интрижки с замужними женщинами,-- оставался последний шаг. Я знаю, что у вас есть небольшое состояние, какая-то там служба, ну, одним словом, вам нужно было жениться на Эллис. Понимаете, что я говорю с вами, откинув всякую материнскую гордость, потому что меня это убивает... Быстро поднявшись, Анна Павловна сделала тур по комнате, шурша шелковым платьем о мебель,-- ея гостиная была заставлена всевозможной мебелью, как в мебельном магазине. Жорж следил за ней прищуренными глазами, и чуть заметная улыбка скользнула по его губам. Право, эта Анна Павловна была еще ничего, особенно, когда повертывалась спиной: такой высокий рост, стройная фигура, одним словом, женщина вполне, если бы не поблекшее прежде времени лицо. -- Что же вы молчите, Жорж? -- Что же я скажу, Анна Павловна? Гостиная, где происходил настоящий разговор, по наружному виду говорила о привычках к настоящей, солидной и тяжелой роскоши; но опытный глаз заметил бы, что вся эта обстановка точно омертвела. Кое-что нужно было подновить, кое-что убрать, кое-что прибавить, а главное -- не чувствовалось уже здесь живой руки, которая любовно следила бы за всеми этими мелочами обстановки. Разнохарактерная мебель толпилась здесь по старой привычке, потому что нужно же было где-нибудь стоять. Анна Павловна уже давно не следила за ней, доволествуясь настоящим. Если заводить, так заводить все новое, а Эллис ничего не нужно. Странная это девушка, и даже это девичье равнодушие к ней идет. В заключение сцены с Жоржем, Анна Павловна достала письмо Эллис и прочла его с некоторыми купюрами. -- "Тебя удивит это письмо, моя родная",-- читала Анна Павловна, наслаждалась своим собственным горем.-- "Тебя удивит"... Конечно, удивит, хоть до кого доведись!.. "Меня тоже удивляет, и я до сих пор не могу понять, как все это случилось". А вот я так понимаю: Эллис -- ребенок, и будь она при мне -- никогда ничего подобнаго не случилось бы. Поехала погостить к тетке в провинцию на две недели, и теперь... извольте радоваться... В последнюю зиму у Эллис сильно изменился цвет лица, и я сама настояла на этой поездке. Да... "Мой муж -- как мне странно писать это слово!-- мой муж, вероятно, тебе не понравится с перваго раза, а потом ты сама его полюбишь. Есть люди, к которым нужно привыкнуть -- Сергей именно такой человек"... Воображаю, хорош гусь! "Он из старинной дворянской семьи, имеет небольшия средства"... Нет, довольно, довольно! Я больше не в состоянии... Разве это походит на мою Эллис?.. Нет, я уверена, что это было временное сумасшествие, и даже наука признает такие случаи. -- Д-да...-- протянул Жорж, разсматривая выхоленные ногти.-- Конечно... А как фамилия этого... гм... -- Этого субекта, вы хотите сказать? И фамилия вульгарная: Сергунин, Сергей Владимирович... Нет, я в отчаянии... Даже, знаете, я начинаю сомневаться в подлинности этого настоящаго письма... Не мистификация ли?.. Ведь вы знаете руку Эллис, вот посмотрите... Жорж взял смятое письмо, внимательно разсмотрел знакомый тонкий почерк и даже прочитал маленькую приписку, пропущенную Анной Павловной: "Скажу тебе, мама, по секрету, что я счастлива и очень люблю моего Сергея"... -- Дда...-- промычал Жорж, возвращая письмо. -- Что -- да?.. -- Это ея рука... Писала Эллис. Да... Вся эта сцена ужасно утомила Анну Павловну. Она вышла из своей обычной роли выдержанной светской женщины и даже говорила совсем другим языком, почти вульгарно, чего с ней тоже не случалось раньше. Правда, дома она не любила стесняться выражениями, но это было только дома, без посторонних глаз. Жорж даже удивился, когда Анна Павловна заговорила с ним именно этим домашним языком. Это даже немного покоробило его в первую минуту, а потом он пожал плечами, как человек, привыкший прощать женщинам все. Например, сейчас -- для чего Анна Павловна вызвала его, Жоржа? Чем он может быть ей полезен?.. Именно женская логика только и могла придумать подобную нелепость. В поверенные Жорж не годился, утешать не умел, а женских слез не выносил. Высидев ровно столько времени, сколько требовало приличие, Жорж поднялся. -- Вы уходите?-- с каким-то ужасом прошептала Анна Павловна, хватая его за руку.-- Как же я... я останусь одна?.. А я еще считала вас близким человеком, почти родным... -- Что же я могу сделать для вас, Анна Павловна?.. -- Вот именно от вас я не ожидала этого... Бывают такия положения, когда женщина чувствует себя беззащитной и безпомощной... когда ей нужна твердая мужская рука... Да... Если бы жив был покойный Nicolas... Да, этого ничего не случилось бы... Для чего была потревожена тень покойнаго Nicolas, для чего Анна Павловна театральным жестом приложила платок к глазам? Это уж было слишком... Жорж знал, что "покойный Nicolas" являлся в этом доме только парадной тенью, призываемой только в исключительных случаях. В действительности это был очень скромный старичок-генерал, женившийся в преклонном возрасте на очень молодой особе. Анна Павловна хотела занять место в обществе, быть богатой, и променяла на эти блага свою молодость и красоту. При таких условиях семейная жизнь, конечно, существовала только для общества, хотя Анна Павловна и неособенно компрометировала своего генерала. Завершился этот союз рождением Эллис. Nicolas был в восторге, знакомые поздравляли его и улыбались. Впрочем, старик не долго наслаждался новым счастьем и скоро умер, оставив Анне Павловне солидное состояние. Пока Эллис фигурировала в роли куколки, Анна Павловна успела кое-что взять у жизни, и Жорж слыхал о ея подвигах много пикантных подробностей. Но в свое время все прошло. Анна Павловна успокоилась и посвятила себя окончательно воспитанию Эллис. Обращение к тени покойнаго Nicolas вызвало на лице Жоржа новую улыбку. О, милыя женщины, милыя до несправедливости!.. -- Я с вами серьезно хочу посоветоваться,-- заговорила Анна Павловна деловым тоном.-- Будьте мужчиной и выслушайте меня... Я убеждена, что Эллис сделала свое замужество в состоянии полной невменяемости. Женщины так легко поддаются гипнотизму и внушениям... да. Да, я убеждена и поэтому хочу начать хлопоты о расторжении этого несчастнаго брака. У меня есть кой-какия связи, наконец я сама отправлюсь к митрополиту... Голова Жоржа сделала отрицательное движение, а потом он сделал большие глаза. -- Поймите, ради Бога, одно, что я мать, что Эллис моя... и только моя. Я всем пожертвовала для нея, и если бы покойный Nicolas... -- Нет, это нужно оставить, Анна Павловна,-- решительно заявил Жорж.-- Если не хотите показаться смешной... Да... Вы только скомпрометируете и себя и Эллис. Последняя фраза придавила Анну Павловну, как могильная плита. Показаться смешной? Да, он прав, этот Жорж...