По не стал брать машину и прогулялся от отеля пешком, насладившись старыми, любимыми местами – набережной Сены с прекрасными видами на Нотр-Дам и запутанными улочками университетского квартала. В последнем, как и во времена его студенчества и далекой юности, по-прежнему кипела бурная жизнь. Пестрая, шумная, пышущая энергия молодежь оглашала округу звонкими голосами и смехом. Из маленьких кафетериев неслись звуки современной модной музыки, по мостовой стелился сигаретный дым и воздух звенел от юности и больших идей.
По был приятно удивлен, что на встречу вообще пришли какие-то читатели – опять же, все, по большей части студенты, ведь он слишком давно покинул поприще литературного труда. И все же – эти молодые люди откуда-то знали и ценили его роман, с готовностью подписывали почерканные ручкой для своих заметок экземпляры. Француженки по-прежнему кружили голову, пожирая По весьма откровенными взглядами. Прежде именно по этой причине ему чрезвычайно нравились подобные мероприятия, часто заканчивавшиеся в крошечной комнатке или заваленной книгами квартире, в постели очередной страстной любительницы литературы. Сейчас он был скорее равнодушен к подобным приключениям, насытившись ими до тошноты.
Внезапно на стол перед ним вместо очередного экземпляра романа легла толстая машинописная рукопись перетянутая атласной лентой. Такое случалось часто и у По даже собралась целая библиотека творений юных авторов, на которых сильно повлияло его творчество, отчего они считали его обязанным протолкнуть их в мир коммерческой литературы. По поднял взгляд на очередного юного гения и застыл, проглотив слова, которые хотел сказать.
Мальчишка лет двадцати, а именно он принес свое творение, на мгновение показался По знакомым, но мозг так и не смог опознать его. Просто – типичные, довольно распространенные черты, особенно во Франции – густые темные кудри, ореховые глаза, бледная кожа, чуть горбатый семитский нос и резкая линия подбородка. А вот девочку рядом с ним По легко вспомнил. Эту необычную внешность в принципе сложно было забыть – азиатский разрез темных глаз и светлые, густые волосы, теперь обрезанные в аккуратное короткое каре и прижатые красным беретом. Да и глаза… ее матери.
- Констанс! – воскликнул По радостно, - какая встреча. Родители тоже в Париже?
Девушка сконфузилась от упоминания родителей в обществе своего кавалера, вероятно, чувствуя себя слишком взрослой для таких разговоров. Но выдавила из себя мягкую, снисходительную улыбку.
- Нет, я одна, - тихо буркнула она и протянула ему свой экземпляр книги, - подпишите?
По покорно подписал книгу, и Констанс поспешно прижала ее к груди и исчезла в толпе других студентов вместе со своим спутником. По быстро объявил перерыв и выскользнул на улицу. Он был взволнован и не хотел упустить девушку, встреча с которой показалась ему удивительной удачей. По пути он размышлял о том, что неплохо было бы и с Роуз связаться, раз уж он все-таки приехал в Старый Свет. Все-таки на этой земле жило слишком много призраков его прошлого, некогда самых дорогих сердцу людей. И если Зори и Роуз периодически поддерживали с ним связь, то только один из чудом прошедших войну его старых друзей растворился в бесконечных хитросплетениях городов и дорог. Словно никогда не существовал вовсе.
Рей.
Его взгляд наконец-то зацепился за Констанс – она стояла, прислонившись спиной к стене, и задумчиво выпускала в воздух колечки дыма полными алыми губами. Помада смотрелась на ней дико и неуместно, кровавым пятном расплываясь на этом юном и нежном лице. Мальчик, который принес рукопись, снимал девушку на компактную камеру, в которой По без труда узнал почти антикварную сейчас «Аймо», сжимая в зубах сигарету. Они были настолько увлечены процессом, что По вдруг показалось совершенно не уместным врываться в их компактный мирок.
Да, теперь он и сам был незваным гостем в этой парижской бурной весне. Призраком, давно и безвозвратно, к счастью, ушедшей эпохи.
Поддавшись странному настроению, охватившему его после этой встречи, По отправился в район, где некогда жили его родители. Квартиру они давно продали, но ничего не могло помешать ему пройтись по знакомым с детства улочкам и заглянуть в ожившую после войны булочную на перекрестке. Их кофе и тыквенный тарт были также ароматны, как никогда прежде. Словно хотя бы где-то время остановилось.
Рукопись По все-таки забрал с собой, но читать пока не торопился. Впервые за много лет ему вдруг стало интересно чем же с ним захотел поделиться юный автор. Возможно, это произошло потому, что мальчишка был приятелем дочери его старой подруги. Возможно, при ином стечении обстоятельств, По просто забросил бы этот текст куда-то подальше, как и все остальные, обещая себе когда-нибудь посмотреть, и забыл бы о его существовании. И он вовсе не был таким циничным и ревнивым к молодым дарованиям писателем, просто процент текстов, достойных внимания сводился к единицам, а остальное было лишь эпигонством, фантазиями и вариациями на тему того романа, который он издал много лет назад.
По уже собирался отправиться в направлении отеля и вышел к смотровой площадке Сакре-Кер, когда его взгляд зацепился до боли знакомый силуэт, спускавшийся вниз по лестнице. Сердце бешено застучало в груди, и он мгновенно позабыл и про все свои планы, и про рукопись, и про бесполезное ностальгическое любование видами Парижа, открывавшимися отсюда в ясную погоду. Он чуть не свернул переломал себе ноги, бросившись бежать по высоким, совершенно не предназначенным для пробежек ступеням и ухватил девушку за руку. Она остановилась, обернулась, откинув на плечо отросшие каштановые волосы, и с удивлением уставилась на него непонимающим взглядом больших ореховых глаз.
- Простите? – сказала она с легкой улыбкой.
- Рей! – воскликнул По, - ты что, не узнаешь меня?
Нет, ошибки быть не могло. Это она. Он слишком хорошо помнил это лицо, практически не изменившееся с годами, знал расположение каждой веснушки и родинки у нее на щеках. Но старая подруга почему-то недоверчиво хмурилась и смотрела на него с прежним удивлением. По сдался, выпустил ее руку. Ему стало стыдно и неловко, тем более люди на лестнице, уже начали оборачиваться в их сторону.
- Простите, месье, - покачала она головой и сказала крайне дружелюбно, - вы, должно быть, меня с кем-то перепутали.
Она еще раз удостоила его короткого взгляда через плечо, который был теплым, ласковым и отчего-то извиняющимся. На дне ореховых глаз плескалось полуденное солнце. И продолжила спускаться вниз по лестнице, поправив на плече легкую кожаную сумку. Ласковый весенний ветерок растрепал ей волосы, которые она тут же пригладила тонкой смуглой рукой со слишком массивным для изящных пальцев серебряным кольцом.
По не мог сдвинуться с места, проводив призрак взглядом до самого нижнего яруса, где она быстро смешалась с толпой и исчезла. Он по-прежнему не мог поверить в то, что ошибся. Солнце уже перевалило через середину линии горизонта, когда он все-таки нашел в себе силы смириться с поражением и уйти.
Он разочарованно бросил рукопись на кровать, налил себе бокал рома, который привез еще из штатов, и вышел на балкон, откуда открывался отличный вид на Эйфелеву башню и крыши восьмого округа. А потом, поддавшись, минутному порыву, поднял с покрывала оставленную без внимания рукопись.