- Завербовать меня решила? – рявкнул мужчина, явно оскорбленный ее предположением, - да как ты смеешь!
И он снова протянул руку к виску девушки. Рей попыталась увернуться, но второй ладонью Рен надавил ей на плечо, удерживая на месте. Боль в висках вернулась с новой силой, но в этот раз Рей уже оказалась к ней готова, сжала зубы и постаралась не думать вообще ни о чем. Монстр зарычал и отдернул руку, попятился.
- Ты расскажешь мне, все что знаешь, - приказал он, по-прежнему тяжело дыша.
Рей почувствовала, как его голос наполняет голову и уже открыла рот, готовая, начать говорить, но пересилила себя и до боли прикусила губу. От напряжения на глазах выступили слезы.
- Ты можешь мне сопротивляться, - ошарашенно проговорил Рен, - как это возможно? Кто ты такая?
Рей не знала что сказать, потому что сама толком не понимала, что происходит. Она по-прежнему не верила во все эти мистические фокусы, хотя и увидела их своими глазами. Вернее, испытала. Голова была готова взорваться от нарастающей мигрени и попыток уместить там то, что никак не укладывалось в картину понимания мира девушки.
Тем временем монстр нахлобучил шлем обратно и вышел в коридор. Она отдаленно слышала его голос и ждала уже возвращения, но в дверях появились охранники. Ее отцепили от кандалов и вытащили в коридор, грубо проволокли и бросили в другую темную тесную комнату. Там Рей просидела до вечера, в барак ей позволили вернуться глубокой ночью.
В помещении было темно и жутко холодно, ветер принес с Пиренеев тяжелые тучи, полные снега и дождя и капли монотонно моросили по крыше. Двигаясь практически наощупь, Рей отыскала лежанку Кайдел и устроилась рядом с подругой, накинув сверху кусок холщовой ткани. Они еще в первую ночь обустроили так свой быт – решили, что спать в обнимку будет теплее, а мешок, выделенный для Рей, использовать как одеяло. Жаль, что Роуз разместили в другом бараке. Ох, чего нафантазировал бы себе По, узнав об этом. Сколько раз в Париже во время их посиделок еще в мирное время, он намекал, что хотел бы увидеть подруг целующимися или разделившими постель. Американку Кайдел, имевшую весьма вольные взгляды, эта мысль веселила и даже воодушевляла в какой-то степени, а Рей смущала до невозможности. Она и с мужчиной то никогда не была, уж тем более с женщиной. Хотя в Париже это было очень распространено.
- Рей? – Кайдел с готовностью обняла подругу и погладила по короткому ежику волос на голове, которые только начинали отрастать, - мне сказали, что тебя отволокли к Монстру.
Кайдел шептала очень тихо, чтобы не услышали соседи по бараку и не полезли с вопросами. Еще не хватало привлечь внимание надзирателей, развернув бурную активность посреди ночи. Рей уткнулась носом в шею Кайдел.
- Да, - подтвердила она, - это… это было странно.
- Что он с тобой сделал? – даже приглушенный голос Кайдел звучал очень грозно. Она готова была вскочить с постели и отправиться разбираться с обидчиком Рей голыми руками, плевав на то, что за это ее, вероятнее всего, без промедлений бросят в газовую камеру. Вопрос в какой-то степени показался Рей смешным, потому что за время, прошедшее с момента, когда она попалась в лапы врагов, с ней делали столько всего ужасного, что она уже могла бы написать энциклопедию пыток. Хотя вот читать мысли у нее пытались впервые.
- Кажется то, что рассказывают правда, - ответила Рей, не зная, как подобрать слова для ситуации, которая казалась ей фантастической, - он… он вроде как пытался прочитать мои мысли…
Кайдел шумно выдохнула и Рей ощутила, как сильно в этот момент подруге хочется закурить. Она всегда курила, когда волновалась.
- И… - теперь уже Кайдел не знала, как подобрать слова.
- Не знаю как, но мне удалось вышвырнуть его из своей головы, - продолжила Рей, - но это… катастрофа. Они что-то подозревают про Тулон.
- Черт, - пробормотала Кайдел, - это очень, очень плохо. Мы должны придумать, как предупредить По и остальных.
Рей отвернулась от Кайдел и уткнулась лицом в грубую холщовую ткань, чтобы подавить смешок, скорее больше напоминающий всхлип. Милая, отчаянная Кайдел! Даже в лагере она продолжает пытаться вести свою подпольную войну и не теряет веры. Глупая, сумасбродная девчонка, она просто поплатится за свою неуемность. Передать отсюда весточку почти невозможно, лагерь огорожен забором с колючей проволокой, повсюду немцы, их проклятые охотничьи собаки. Как объяснить ей, что нужно смириться и не делать глупостей? Это лучшее, что они сейчас могут сделать. Но пока Рей думала обо всем этом, Кайдел уже сменила тему и дала волю мучившему ее любопытству.
- Он снимал маску? – спросила она.
- Нет, - зачем-то соврала Рей и сама не знала, почему поступила именно так. Словно Монстр, обнажив перед ней свое лицо, посвятил ее в какую-то глубокую тайну, и она не имела права распространяться о ней даже своим друзьям. Кайдел разочарованно вздохнула и пожелала Рей спокойной ночи.
Рей не могла перестать думать о совсем не арийском лице Рена и волновало это девушку куда сильнее даже его умения читать мысли. Она гадала – снимал ли он свою маску перед сослуживцами или скрывал от них свое «грязное» происхождение и как он вообще, вероятно, будучи тем, кого, они так ненавидели и стремились истребить, оказался в рядах нацистов? Так и не построив никаких внятных предположений Рей заснула и снились ей угольно-черные глаза и густые темные кудри.
Рим, весна 1959 г.
Вернувшись в номер, Рей свила себе кокон из одеяла и спряталась в нем, свернувшись калачиком. Так она провела несколько дней, раздраженно шикая на Рудольфа, пытавшегося потревожить ее покой то принесенной едой, то робкими предложениями выпить наконец волшебные таблетки. Словно под одеялом можно было спрятаться ото всех проблем, а точнее, всего одной, но довольно масштабной. Судя по всему, По тоже надеялся добраться до девушки, потому что в какой-то момент Рудольф просунул ей под одеяло скомканную записку, полученную от портье. Рей даже читать ее не стала.
На третий день Рудольф был решительно настроен принудительно завершить самоизоляцию девушки. Он стащил с Рей одеяло и спрятал его в шкаф, а сам уселся в кресло с видом, обещавшим долгий серьезный разговор. Рей тяжело вздохнула и сползла с кровати, чтобы вернуть себе одеяло, но мужчина заговорил.
- Милая, - вероятно, он очень тщательно подбирал слова и долго продумывал свою речь, - ты не можешь провести все наше путешествие в номере. Я не смог дозвониться до доктора Хофа, но у меня появилась замечательная идея… Вернее, - он сделал многозначительную паузу, - решение нашлось само собой. Я познакомился с одним психиатром, здесь, в Риме. И он согласился с тобой побеседовать…
- Нет, только не это, - простонала Рей и в этот момент подумала о том, что неплохо было бы подать на развод и сбежать от утомительной заботы Рудольфа на другой конец света. Она титаническим усилием взяла себя в руки и сказала уже более мягко, - я почти в норме. Я справлюсь, обещаю…
- В любом случае я уже договорился вместе поужинать, - возразил Рудольф, - мне будет неловко перед человеком.
Рей раздраженно зарычала, накинула поверх рубашки легкий атласный халат и выскользнула на балкон, чтобы покурить в одиночестве. На улице чудесно пахло цветением и теплым, влажным асфальтом после недавнего дождя. На ближайшем к балкону каштане шумно вилась птичья стайка, оглашая округу звонким гомоном. Было так хорошо, что Рей даже забыла о всех своих расстройствах. Это чувство было сродни долгожданной ремиссии после долгой болезни. Все произошедшее несколько дней назад казалось тяжелым, душным сном. Тени и мрачные картины прошлого отступили куда-то далеко, позволив девушке наконец-то вдохнуть полной грудью. В приподнятом расположении духа, Рей вернулась в комнату и заглянула шкаф, впервые за долгое время, проявив интерес к своему внешнему виду.
Она решила, что продемонстрирует Рудольфу и его новому знакомому, что вовсе не нуждается в помощи психиатра, да и вообще позволит себе полноценно расслабиться хотя бы на один вечер. А потом она скажет По, что не будет участвовать в операции, соберет чемодан и уедет из Рима. Куда они дальше планировали отправиться, вроде бы в Неаполь? Рей мечтала там побывать еще со студенческих времен, когда увидела эти узкие, старинные улочки, спускающиеся к набережной на картине в квартире По.