- Хорошо, - кивнул незнакомец и слегка склонил подбородок, словно кланяясь, - мое имя Мариус. Меня заинтересовала твоя история болезни, и я захотел пообщаться с тобой лично, - он кивнул в сторону бумаг, разложенных перед ним на столе, - здесь говорится, что ты считаешь, что способен исцелять и наносить повреждения… силой мысли. Это так?
- Я не знаю, - снова сказал Бен, потому что горький опыт пребывания в этих стенах, научил его отрицать все, что может показаться кому-то проявлением сумасшествия. А считать себя наделенным какими-то сверхестесственными способностями, явно было звоночком шизофрении. Или от чего его там лечат? Его вообще лечат? Или изучают, как подопытную крысу?
- Ладно, - сдался Мариус, - вероятно, это не самое подходящее место, для подобных разговоров. Поэтому я хотел бы забрать тебя отсюда под свою ответственность. Что ты думаешь об этом?
Ничего хорошего, он, конечно, не думал. Следующая остановка будет еще хуже предыдущей, а, учитывая, насколько страшным местом оказалась «Башня дураков», впереди его не ждало ничего радостного. Однако, в его душе еще теплился огонек надежды, что этот белолицый человек хотя бы не станет накачивать его лекарствами до состояния живого мертвеца и он сможет… сбежать? Да, сбежать. И убраться подальше от католиков, от врачей и от своей семьи заодно.
- Я согласен, - сказал Бен.
Однако, его ожидания не оправдались и просторная квартира Мариуса в Вене оказалась вовсе не таким уж и плохим местом. Обстановка была скромной, но богатой, а молчаливая служанка заботилась о порядке и уюте в помещениях. Из окон открывался вид на соседние средневековые здания и кусочек красивого парка с пожелтевшими листьями. Значит, уже была осень. Оставалось выяснить год. Именно этим Бен планировал заняться, когда наконец-то выспится и придет в себя, но в результате, он беспробудно спал почти целую неделю. Организм медленно избавлялся от действия тяжелых, седативных веществ. Мыслям возвращалась прежняя ясность, а мир вокруг обретал четкие очертания и наполнялся деталями.
Мариус терпеливо ждал и в первый же день, когда Бен наконец-то смог встать с кровати и отправился изучать место, в котором очутился, соскучившись по физической активности до невозможного, пригласил гостя к себе в кабинет.
Теперь Бену сложно было не рассматривать странного незнакомца, потому что он больше не казался одним из галлюциногенных снов. Его белая кожа оказалась тонкой, поразительно пластичной маской, оставляющей открытыми только прорези рта и глаз, а руки покрывали старые, давно затянувшиеся ожоги, видимо и лишившие их ногтевых пластин. Мариус позволил Бену утолить свое любопытство, даже не смутившись пытливого и излишне внимательного взгляда, и взялся объяснить:
- Я получил ожоги на войне, - сказал он, - всего тела. Поэтому вынужден носить маску и перчатки. Но в них неудобно заниматься делами.
- Вы психиатр? – прямо спросил Бен, - зачем я вам?
Мариус лукаво улыбнулся, насколько лукавым может быть лишенное мимики лицо.
- Не совсем, - проговорил он, задумчиво, - эта наука мне интересна, однако, я не считаю тебя сумасшедшим. Прежде, чем объяснять, я хотел бы кое-что проверить.
Он откинулся на кресле и выжидающе уставился перед собой. В комнату заглянула горничная со стаканом воды, на серебряном подносе, словно каким-то непостижимым образом догадалась, что должна появиться именно сейчас. Оставив воду, она удалилась.
- Хочешь пить? – Мариус кивнул в сторону стакана, - сможешь взять его… без рук?
Бен потянулся к воде, но услышав последние слова, остановился. В голове по-прежнему был полнейший бардак, но даже для измученного лекарствами сознания, подобное требование показалось ему крайне странным. Чего хочет этот загадочный человек? Что значит взять стакан без рук? Ногами что ли? Что вообще за чертовщина тут происходит? Он невольно представил себе, как стакан парит по воздуху, орошая стол с бумагами случайными брызгами, и это показалось ему забавным. Однако, Мариус был серьезен. Он ждал.
Бен быстро взвесил все за и против и пришел к выводу, что ничего плохого не случится, если он сделает то, чего от него хочет этот ненормальный, а именно попробует. Что именно попробует, он не стал уточнять даже про себя, но все-таки вытянул вперед руку, мысленно призывая воду к себе. Ничего не происходило, и Бен уже хотел выплюнуть что-то насмешливое, когда стакан вдруг слегка завибрировал.
Нет, это бред. Вероятно, где-то поблизости прошел трамвай, или Мариус толкнул стол ногой, чтобы создать этот эффект. Должно же быть какое-то логическое объяснение.
Как у сросшихся перебитых ног лошади? Или двух парней, задыхающихся, словно их душат невидимые руки?
Прежде, чем Бен успел как-то среагировать на происходящее, стекло вдруг треснуло, разлетевшись на множество осколков и холодных прозрачных капель. Однако, ни один из осколков не причинил вреда ни ему, ни самому Мариусу, а битое стекло так и повисло в воздухе, игнорируя все законы физики. Мариус улыбался одними глазами.
- Ничего, - примирительно сказал он и легким взмахом руки заставил осколки опуститься на пол, - со временем ты научишься это контролировать.
- Это? – откликнулся Бен, - что – это?
- Свой дар.
Продолжение следует.
========== Глава двадцатая. Смерть в Венеции. Часть II ==========
Комментарий к Глава двадцатая. Смерть в Венеции. Часть II
Первое убийство также трогательно, как первая любовь 🖤🖤🖤
Когда-нибудь я напишу отдельный мини-джен по приключениям Кайло и Хакса в Гималаях, но не сегодня
Очень скоро Мариус забрал Бена в Мюнхен, поскольку ему неудобно было заниматься делами, постоянно тратя кучу времени на дорогу до Вены и обратно. Мариус был активным членом того самого загадочного общества Туле, консультировал нового канцлера и читал лекции по антропологии в мюнхенском университете. Когда Бен заикнулся о том, что тоже хотел бы поприсутствовать на собраниях Туле, Мариус довольно ясно дал понять, что не видит в этом никакого смысла. «Эти люди, - сказал он, - только мечтают о том могуществе, которое даровано нам. Вряд ли ты захочешь тратить время в этом детском саду».
Однако, Мариус всегда был крайне заботлив и осмотрителен, поэтому, чтобы утолить интерес Бена к этой организации, он оставил ему обширный список литературы, проливающей хоть немного света на все идеи Туле. И это оказалось, как нельзя кстати, потому что изголодавшийся за пять лет заточения в «Башне дураков» мозг юноши с готовностью проглатывал любую новую информацию.
Предоставленный сам себе в мюнхенской квартире Мариуса, Бен с ужасом осознал, что пребывание в Наррентурме не прошло для него без последствий: его психика и мышление претерпели определенные изменения. Объективно, до лечебницы, он был совершенно здоров, а приступы гнева и клокочущая скрытая агрессия, были адекватной реакцией на внешние раздражители. Теперь же внутри его черепной коробки поселилось нечто иррациональное и не поддающееся контролю. Оно затаилось в темных углах, изредка напоминая о себе лишь неприятным холодком в позвоночнике и минутными приступами паранойи. Но Бен постоянно чувствовал его присутствие и с замиранием сердца ждал, когда оно проявит себя. Но зловещий спрут не торопился, он играл. Лишь изредка подбрасывая непривычные ощущения и образы. Среди шумной улицы центра города Бен мог вдруг остановиться, почувствовав обволакивающий со всех сторон потусторонний холод. В такие моменты лица встречных людей расплывались в смазанные пятна, а все привычные звуки сливались в монотонный гул падающего самолета. Наваждение длилось ровно несколько минут, за время которых Бен успевал покрыться холодной испариной и принять боевую стойку, словно приготовившись защищаться от окружавших его призраков. Но мир становился прежним: люди обходили его стороной, испугавшись перекошенного лица и лихорадочного блеска в глазах, небо светлело, а под кожу пробиралось робкое тепло осеннего полдня. Еще одним прощальным подарком «Башни дураков» стали участившиеся панические атаки.
Мариус говорил, что Бену нужно больше времени посвящать медитациям. Наставник с грустью признавал, что произошедшие с сознанием его воспитанника изменения необратимы, но утешал его напутствиями о том, что должный самоконтроль поможет не скатываться в этот экзистенциальный ужас и сохранять целой хрупкую грань между реальностью и галлюцинациями. И Бен со всей свойственной ему прилежностью и усердием занимался медитациями и жадно проглатывал принесенную учителем литературу. Были среди этих толстых фолиантов и самопальных брошюр и книги по истории восточных религий, и философия, и работы современников. Сноук собрал практически все, что хотя бы косвенно касалось темы расширения способностей человеческого ума - переплетавшиеся между собой труды Ницше, Рудбека, Бульвер-Литтон, Блаватской, Гангадхар Тилака. Больше всего, конечно, Бену приглянулся буддизм, с его идеей об избавлении от страданий путем аскетизма и уничтожения страстей в своей душе. А Мариус только расставил все по местам: