— Ах, — спохватился незнакомец, — имя мое Роман. Я к Вам по другому вопросу.
«Ну, наконец-то» — улыбнулся про себя Гоголев, а вслух произнес:
— Внимательно слушаю.
— Я влюбился в одну девушку, — начал Роман, — ее зовут Катя. Она как бы двойник Удовлетвориловки Хнютки. Это, кстати, еще один повод, почему мне необходимо попасть на планету ГРОМ. Я собираюсь там найти какие-либо документы о Хнютке или, если мне повезет, даже отыскать ее захоронение. Ведь, как известно, Золотое Яйцо Дрочитов не поддается воздействию временем или другим подручным средством. Каждый дрочит появляется из Яйца, и в Яйцо же уходит. Отсюда пословица: «Из земли вышел — в землю и ушел».
— И что же Катя? — перебил Гоголев.
Он уже был твердо уверен, что юноша сбежал, или по неведению, или специально, из третьего отделения выше этажом. К нему он попал совершенно случайно. Но внутри Гоголева грыз какой-то червячок. «Эта история, — думал он, — эту историю я уже где-то слышал. Не может быть! Но, тем не менее…»
— Да, Катя — это моя возлюбленная, — продолжал юноша, — я познакомился с ней случайно, но сразу будто ударило что-то… Я дал себе слово, что она будет моей. Конечно, я не мог рассчитывать на ее согласие, так как Гутман вполне ее удовлетворял…
— Кто такой Гутман? — спросил Гоголев и, достав из ящика стола листок бумаги, чиркнул в нем: «Роман — Катя». Ниже, под словом «Катя» вывел «Гутман».
— Гутман — молодой человек моего возраста (мне — 17). Волосы рыжие. Глаза коричневые. Роста, скорее, высокого.
— Я не в этом смысле, — терпеливо объяснил Гоголев.
— Ах, вот Вы о чем, — понизив голос, прошептал Роман, — да, да… Мне тоже вначале показалось, что он и Великий Валдаг — одно и то же лицо. Позже я все проанализировал и пришел к выводу, что это полностью исключено. Ведь Вовка не знает Гутмана, но, тем не менее, он первым предупредил меня о надвигающейся опасности.
— Нет, Вы меня не поняли, — все еще улыбаясь, перебил Гоголев, — я просто хотел узнать, кем Гутман приходится Кате. Понимаете? Кто он ей? Муж, брат, любовник, сестра, наконец?
Роман громко расхохотался. Почти сразу смех перешел в визг, а затем и вовсе стих.
Было слышно, как за окном кто-то орет: «Ногу! Ногу отдайте!»
«Черкасов, — узнав голос, подумал Гоголев, — интересно, кто у него каждый день отбирает ногу?» Но тут же вспомнил, что Черкасов — больной. «Ему кажется, что у него отбирают ногу, а мне кажется, что пора наказать того, кто так поступает… Не вяжется что-то…»
— Гутман — не сестра, — отсмеявшись, произнес Роман, — он даже не женщина, он — ее друг. Понимаете?
— Понимаю, — задумчиво ответил Гоголев, — невозможно наказать галлюцинацию за то, что она день изо дня отнимает у Черкасова ногу.
— Что, — удивился юноша, — какую ногу?
— Какую ногу?! — в свою очередь, удивился Гоголев.
— Вы сказали «ногу», — объяснил Роман, — вот я и спрашиваю, какую «ногу»?
— Не имеет значения, — раздраженно сказал Гоголев, — так, значит Гутман — это Катина сестра?
— Нет, совсем наоборот!
— Значит, брат?
— С Вами все в порядке? — заботливо поинтересовался Роман. — В семье, на работе?
— Какое, к дьяволу, в порядке! — истошно заорал Гоголев. — Жена — паскуда, сын — дебил. Жрать в холодильнике нечего!
— А Вы пробовали за столом? — робко спросил юноша.
— За столом? — не понял Гоголев. — Что за столом?
— Ну, не знаю, обедать, ужинать, завтракать… Питаться, одним словом…
— Так ведь нечего, — почему-то обиделся Гоголев.
Возникла пауза. Стало отлично слышно, как за окном неугомонный Черкасов вопит, чтоб ему отдали ногу.
— Да-а-а, — нарушил молчание Роман, — я вот думаю, а не зря ли я заварил такую кашу? Ведь с самого начала знал, что добром оно не кончится… Жил бы себе, не тужил… Грибы летом бы собирал… А теперь все летит в тартарары! Главное, карту не достать. А без карты, сами понимаете, какое, к черту, путешествие?! Пространство бесконечно. Мир Тьмы занимает 80 %. А так, как Пространство не поддается измерению, то и эти проценты нестабильны. Сегодня 80, а завтра — в три раза больше. Уж я-то знаю.
— Послушай, Рома, — сказал Гоголев, — я тебе очень сочувствую. Я сам когда-то был в похожем положении. Меня никто не понимал, а я просто физически не мог мириться с тем, что вокруг. Писал, ходил, доказывал — все без толку. Пробовал даже анальгин. Ты пробовал анальгин?
— Нет, не довелось.
— А я пробовал. В разных пропорциях. Но нарковидения не приносили желаемого результата. Я все так же был беспомощен перед жерновами сталинской машины. Ты слышал о репрессиях?
— Конечно.
— Ну вот, а я пытался как-то предотвратить… Перемещал людей на Юпитер. Там ужасный климат. Немногие выживали. Но мой отец выжил. Они там с моей будущей мамой познакомились. Так что, можно сказать, я себя не обделил. Дал ход делу. Ужасный климат на Юпитере…
Гоголев замолчал. Последней крупицей разума он понимал, что не знает, какой климат на Юпитере, но ему так хотелось, чтобы он был ужасным. Дожди, грозы, падающие метеориты. Все, как в довоенных фильмах «Комиссар» и «Броненосец «Потемкин». И последняя крупица разума исчезла в круговороте неясных имен и странных понятий.
Глава 2 (14). Те же и Черкасов. Приключения Черкасова среди ему подобных
— Здравствуйте, Доктор, — с порога закричал Черкасов, — отдайте мою ногу!
— Здравствуйте, — вежливо ответил Гоголев.
— Здравствуйте, — смущенно пробормотал Роман, — мы не брали. У нас свои проблемы.
— Не брали? — хитро сощурился Черкасов. — Как же, не брали, когда я видел, что брали?
— Вам показалось, — сказал Роман, — вот и Доктор подтвердит.
Но Гоголев молчал, полностью уйдя в себя, и лишь изредка посматривал на наручные часы, боясь опоздать на Торжественный Банкет, посвященный назначению на новую должность.
— Я должен написать ответную речь, — пробормотал он, и начал рыться в столе в поисках бумаги.
— А вот ведь погода какая, — неожиданно произнес Черкасов и закурил, — погода нынче просто изумительная. Не находишь, дружок?
Вопрос был обращен к Роману.
— Наверное, — неуверенно пробормотал юноша, — но у меня сейчас другое на уме…
— Знаю, знаю, — усмехнулся в бородку Черкасов, — как бы медсестричку в койку затащить! Угадал?
— Вообще-то ее зовут Катя…
— Есть тут одна, — не слушая юношу, продолжал Черкасов, — черненькая, ноги от ушей растут, сиськи — во! Как арбузы на ВДНХ. Духами, правда, дерьмовыми пользуется… Но это мелочь. Так, недостатки воспитания… Прошлый раз, как вошла, так я ее сразу хвать за жопу и в койку! А она барахтается, кусается, вопит… Ну я ей рот-то заткнул полотенцем, халат на уши задрал и вставил по первое число, как учили. Теперь сама приходит: «Дядя Валя, — хнычет, — хочу еще!» Ну а мне что, мне не трудно! Эй, отдайте ногу! Ногу-то отдайте! — вдруг заорал Черкасов, чем напугал Романа, с интересом следящего за развитием событий.
— Успокойтесь, — строго произнес Гоголев, оторвавшись от бумаг и глядя на Черкасова сквозь темные очки, — нога Ваша найдется, хоть это и противоречит.
— Ну да, найдется, — недоверчиво протянул Черкасов, — в сорок первом под Москвой осталась. Сама, что ли, прибежит?
— Сама не прибежит, — согласился Гоголев, — только в порядке очереди. Транзит. Юпитер — Земля — Планета ГРОМ. Остановки по требованию.
— Доктор! — радостно заорал Черкасов. — Да ты спятил!
— Об этом мы еще побеседуем, — невозмутимо откликнулся Гоголев, — а пока прошу всех оставаться на заранее намеченных позициях. Шаг вправо, шаг влево — невелика птица, посидит. Прошу прощения, мне надо закончить ответную речь, — и Гоголев погрузился в изучение лежащих перед ним бумаг.
— Совсем съехал, — грустно констатировал Черкасов, — а какой психиатр был! Просто пальчики оближешь!
— Вы питались психиатрами? — удивился Роман. — Я думал, это распространено только на планетах созвездия Козерога и в некоторых частях Мира Тьмы.