Находясь тут и сейчас в твердой (мягкой, средней — нужное подчеркнуть) памяти и таком же рассудке, не обремененный ничем существенным и никем в той же степени, являясь последним романтическим козлом уходящего века и всех времен включительно, понимая всю ответственность мига, равно как и бессмысленность всей жизни в целом, принимая во внимание общую социальную ситуацию и ее явную направленность против меня, и, все же, надеясь на благополучный исход и дальнейшее погребение по высшему разряду, завещаю:
— Послать всех на хуй!
Ненормативная лексика в этой главе необязательна и, по желанию читателя, ее можно пропустить.
Глава 14, составленная по материалам книги «Космические Были. Т.1. Изначальное». Параллельное завоевание Кати — 3
Родился Великий Френ в дремучем захолустье Пространства на планете ГРОМ, где кроме него появлялись на свет лишь оранжевые шарики, так удачно сочетающие в себе вкусовые качества яблок Гольден, аромат свежевыпотрошенной аккумбулы и неповторимый хруст на зубах. Именно оранжевые шарики составили первое меню Френа, так как его бедным родителям, выходцам из далекого Мира Тьмы, кормить малыша больше было нечем.
Юный Френ с детства познал горечь и тоску. На ГРОМе не было ни одной Удовлетвориловки, а те, что являлись из Цивилизованного Мира, ни на что уже не годились.
Веками, сидя под раскидистым Сакмаром и слушая ненавязчивый бред дерева, Френ мечтал, как в один прекрасный временной континуум произойдет нуль-переход и явится Она, та единственная Удовлетвориловка, ради которой он и вылупился из Золотого Яйца Дрочитов. Френ терпеливо ждал.
И однажды планета ГРОМ чуть не раскололась, а на ее поверхность явились сразу два существа. Были это Великий Валдаг и Прекрасная Удовлетвориловка по имени Хнютка. И возликовал Великий Френ, и стал глотать оранжевые шарики даже не жуя…
Тпрру, кони! Я сказал: — Стоп! Пора заняться тем, ради чего, собственно, я и пишу этот сверхудивительный роман. То есть, пора уже дойти до Кати и прочитать ей поэму о Любви. А там, глядишь, и весна. А весною женщины податливые. Бери — не хочу. Но я хочу! Поэтому пора идти. Я пошел, и очень скоро оказался перед домом своей любимой. Был я весь праздничный, в рваных штанах, с растрепанной шевелюрой и с синяками под всеми глазами. Я был доволен — пока все шло отлично. Оставалась самая малость: прочитать, обольстить, затащить, потрогать и обломаться. Либо не обломаться. Чем грозит последнее, мне доходчиво объяснил Зеленый Друг. Но я не боюсь. Как говорится, волков бояться — шампанского не пить. Без труда, как известно, ни туда и ни сюда. Так что, рискнем! И я позвонил в заветную дверь.
Открыла мне Катя. На сей раз она была облачена в короткий голубой халат, едва закрывавший бедра, а на голове у нее сидела игриво надвинутая широкополая шляпа с пером.
— Здравствуй, — оробев, сказал я, — вот, стихи принес.
— Читай.
Обрадованный таким приемом, я сел на лестничную ступеньку и, достав из кармана лист, начал выступление.
— Любовь, — сказал я, — это название.
— Я поняла, — кивнула Катя.
— Эпиграф:
Любовь моя еще быть может,
А позже может и не быть!
Ты вся — полет фантазии чудесной
Ты как дитя невинное пока
Ты вся любовь, ты вера без надежды
Ответь, куда журчит твоя река?
Ты будто сон, виденье в полудреме
Ты вся как наркотический кристалл
Твою любовь познать во всем объеме —
Да я б за это все, что есть, отдал.
P.S. Но вместо этого в тиши уединенной
Я размышляю о строении вселенной.
— Я поняла, — грустно сказала Катя, — только вот рифма «чудесной — надежды» меня несколько тяготит. А так все очень даже…
— Значит, ты согласна?! — вне себя от счастья воскликнул я.
— Ну, предположим, согласна.
Далее началась немая сцена. И продолжалась эта сцена довольно долго. Я сидел, молчаливый и счастливый, боясь даже пошевелится, боясь того, что Катя может передумать и уйти домой. Она же стояла в своем халате и чего-то ждала. Откуда я знал, чего она ждет?! «9 с 1/2 недель» я еще не видел, так же, впрочем, как и «Чужих», но это сюда не относится.
— Вот она, любовь, — думал я, понемногу примерзая задницей к ступеньке, — вот это чувство, о котором создано столько изумительных песен, стихов, романсов и повестей, вот оно, правящее на Земле и вообще в Пространстве…
…одел тогда Френ свой самый лучший тумбурумбум, покрасил клыки золотом, сложил чмокалки в соответствии с последней модой Цивилизованного Мира и явился знакомиться.
— Привет, — проультразвуковал он, — меня зовут Френ Трех Солнц.
Полный титул назвал, скромняга.
— А меня — Хнютка, — ответила Прелестная Удовлетвориловка, — но это не имеет значения.
— Почему же? — удивился Френ, задрожав всеми 503-мя трогалками.
— Потому, что у меня есть друг, — легко объяснила Хнютка.
И вслед за ее словами из Священной Пещеры Дрочитов явился Великий Валдаг в новой броне от компании «Saturn & Кольца». Помахивая 23-километровым хвостом, он усмехался, обнажая три главных клыка, сверкавших подобно Космическому Кристаллу. Да, друзья-переселенцы! Великий Валдаг пользовался священной пастой «Blend-a-Med» с флюорестатом, и потому-то с раннего детства он не знал нужды, питался исключительно свежими аккумбулами, а не эрзацподобными оранжевыми шариками, и сумел подцепить такую клевую Удовлетвориловку, как Хнютка.
А я все так же сидел на ледяной ступеньке, глядя на любимую Катю и мечтая, что вот сейчас встану, возьму ее на руки, внесу в квартиру, положу на ложе и, далее по тексту:
«Ухватив ее за бедро, другой рукой я низко наклонил ей голову. Я молотил со всей страстью, с яростью удовлетворения, погружаясь в нее полностью, то снижая, то усиливая темп…»
Во как! Но пока я лишь мечтал и не решался встать, так как полностью примерз к лестнице.
— Ну, ладно, — сказала Катя, — я пошла. Если надумаешь — заходи. Пока! Кстати, а как тебя зовут?
— Рома, — сказал я тихо, сдерживая слезы, готовые хлынуть из моих широко раскрытых бездонных глаз.
— Ну, пока, Рома! И постарайся не встретиться тут с Гутманом. Он очень ревнивый.
— Ага, — сказал я, — с Гутманом. Постараюсь.
Дверь за Катей захлопнулась, и я остался в кромешной пустоте, где не было даже звуков скрипки.
Глава 15. Несколько мнений по разным поводам — 3
Не было в этой тьме и белых искорок, радующих человека, долго смотревшего на яркий свет, а потом резко закрывшего глаза. Ну, то есть, совсем ничего не было. Я сидел, как идиот, и не мог пошевелиться.
Ведь каждый клеит, как умеет. Это известно. Коноплев, например, сдал свой мозг в аренду Черному, и теперь ходит, шатаясь, шепчет что-то бессвязное, с закрытыми глазами, потому, что смотреть ему больше не на что. Вокруг ничего интересного не осталось. К тому же надо беречь зрение, от постоянного вглядывания в недра прокопченой кружки глаза начинают слезиться. Допустить это никак нельзя. Отвлечешься на миг — и первая шапка выплеснется на грязную конфорку. Собирай потом раствор по капле! И Коноплев, мозг которого захвачен Черным, ходит, не глядя вокруг, и уже подумывает, а не сдать ли в аренду левую руку. Вроде как она без надобности, да и денег больше будет.