Уланову уже успело поднадоесть его унылое существование в безжизненном городке, когда однажды, стирая привычную пыль со старинных фолиантов в своей библиотеке, он услышал за окном какой-то шум. Выглянув из окна на улицу, Матвей увидел странную фигуру незнакомца. Тот шёл по улице твёрдым размашистым шагом, словно вовсе не чувствовал себя гостем в этом городке. И всё-таки это был чужак.
Матвей понял, что дождался первых визитёров, но пока терялся в догадках, что они могут собой представлять?
По внешности незнакомца слишком сложно было определить, кем он был. Длинный чёрный плащ с капюшоном, укрывавшим его голову от моросящего дождя (а день тот выдался на редкость непогожим), надёжно укутывал рослую фигуру незваного гостя, словно кокон – некое долговязое насекомое. Он чинно прошёл по улице, не пытаясь заглядывать в чужие окна, будто в данный момент ему это было совершенно не интересно, затем неожиданно поднял руку вверх, и в ней блеснул пистолет. Грянул выстрел, и над городом с карканьем взлетела стая ворон.
Не прошло и минуты, как над крышами домов под стать одной из этих взбудораженных крикливых птиц, проплыл чёрный корпус огромной винтокрылой машины, и на центральной площади приземлился массивный военный вертолёт.
Это было ещё далеко не всё, ибо тут же со всех сторон послышался скрип колёс, шипение шин, скользящих по лужам, и гул моторов, когда в городок вкатила колонна военной техники, выкрашенной, как ни странно, также в устрашающий иссиня-чёрный цвет. Матвей никогда ещё не видел подобного камуфляжа, и всё это не понравилось ему с самого начала.
Между тем из бронированных машин высыпали вооружённые люди – то ли солдаты, то ли банда отчаянных головорезов, облачённых в военную униформу, – и разбрелись по всему городку, с пьяными криками выбивая окна и двери пустующих домов. Очень скоро один из вандалов пробил прикладом стекло одного из окон библиотеки, и входная дверь под напором накачанных плеч чужаков слетела с петель, будто соломенная. Дом Уланова наполнился задиристыми воплями, гамом, табачным дымом и плотной завесой перегара его непрошеных гостей.
Первой мыслью Матвея было схватить увесистый бронзовый подсвечник для самообороны, однако кто-то из тех же гостей предупредил его намерение, отослав хозяина библиотеки в глубокий нокаут. Матвей на время провалился во тьму, перемешанную с эхом чьих-то криков, собственным сдавленным стоном и запахом запекшейся крови, а когда он очнулся, то почувствовал себя так скверно, как ему ещё не было никогда прежде. Какой-то рослый солдат волочил его под сильным дождём по замызганной грязью улице в сторону площади, неистово ругаясь и плюясь. Заметив, что Матвей пришёл в себя, солдат выпустил свою ношу из рук и, приставив к его щеке дуло автомата, приказал ему топать дальше на своих двоих.
– И только вздумай шутить! – прохрипел солдат, целясь в него из автомата.
Матвей нащупал языком разбитую губу и онемевшую нижнюю челюсть, куда он и был нокаутирован не так давно, и в библиотекаре пробудились остатки дремлющей ярости.
– Что вы здесь делаете, ублюдки? – забыв об осторожности, закричал он на солдата.
– Слушай, чмо, – проговорил чужак, немного опешив, – лично я веду тебя к своему командиру, и если тебе что-то в этом не нравится, у меня есть полномочия расстрелять тебя прямо на месте!
Судя по его грозному виду, солдат не шутил. Однако Матвей рассмеялся ему в лицо, как безумный.
Дождь хлестал всё сильнее, когда некая тень, смутно отливающая серебром, проскользнула между ним и солдатом, и внезапно последний, громко вскрикнув, словно его с силой толкнули невидимой рукой, оказался на земле вместе со своим автоматом. Его голова резко повернулась под неестественным углом, раздался характерный хруст позвонков, и чужак навеки застыл на земле со сломанной шеей.
Серебристая тень молниеносно прошмыгнула под дождём и скрылась в одном из тёмных переулков.
– Яков!.. – с ужасом пробормотал Матвей, держась за ушибленную челюсть.
Уланов опустился перед телом мёртвого солдата и сидел так до тех пор, пока его не заметили другие из числа новоприбывших. Он и не собирался убегать. Напротив, Матвей решил остаться до последнего.
Часть пути до площади, где находился вертолёт, он в гробовой тишине проследовал под бдительным оком уже нескольких долговязых отморозков. Вертолёт напоминал застывшую глыбу из грязи и льда, пронзившую своими заострёнными гранями булыжную мостовую на площади. Никогда прежде Матвей не видел подобных больших и устрашающих винтокрылых машин так близко и никогда бы не подумал, что их можно выкрасить столь необычно, вычурно и мрачно – в цвет катафалка, или, к примеру, пресловутого чёрного флага флибустьеров.