– И ты в них спал? – спросил Алексей.
– Недолго, – признался Ион.
– А дезинфекция, чувак? Ты об этом когда-нибудь слышал?..
Ион побоялся ответить, ожидая нового шквала отборной ругани врача, однако тот и без того распалялся всё больше и больше.
– Я могу понять глупых девчонок, которые начинают с бутафорских линз, – кричал взбешённый офтальмолог, – делая это ради спорной красоты! Сначала это прикольно, согласен, но потом они перестают их снимать даже на ночь! После этого они переходят на «склеры», и, в конце концов, линзы, извини меня, съедают им глаза. Ты считаешь, это нормально?
Затащив Иона в тёмный кабинет, врач долго разглядывал его глаза, больше не говоря ни слова, затем сделал несколько загадочных записей в личном блокноте и предложил зайти ближе к вечеру, тогда он сможет дать более точный ответ. Медсестра закапала Иону в глаза анестетик, наложила на правый, особенно болевший и слезившийся глаз повязку и по любезной просьбе друга проводила его до дверей клиники.
Воспользовавшись временным облегчением своего плачевного состояния, Ион решил использовать момент с пользой для себя и нанести визит в лавку Чудес для того, чтобы задать пару-тройку созревших у него вопросов её хозяйке наедине. Однако его ждало разочарование, когда, примчавшись на выставку, он упёрся носом в закрытую дверь. Красочная вывеска, зазывавшая посетителей, исчезла со стены, как будто её никогда и не было. Ион долго и настойчиво дёргал за дверную ручку, пока не привлёк внимание скучавшего до той поры охранника.
– А где лавка Чудес? – спросил у него Ион.
– Чудес? – переспросил тот в недоумении. – А вы ничего не путаете? Её тут и не было. Это склад, и вход для посторонних сюда воспрещён.
Никогда в жизни ещё ни один день не проходил для Иона в столь мрачных и угнетающих размышлениях, которые не покидали его до самого вечера, когда он вернулся в клинику, поднявшись на опустевший третий этаж отделения офтальмологии и постучался в уже известный ему кабинет. Он не услышал ответа, постучался повторно и, снова ничего не услышав, толкнул дверь. Кабинет был погружён в тишину и полумрак, – очевидно, жалюзи на всех окнах по какой-то причине были плотно опущены.
Ион прикрыл за собой дверь в коридор, щурясь единственным зрячим левым глазом, и внезапно ему показалось, что он полностью ослеп, будто оказался в чёрной комнате. Он сделал несколько осторожных шагов, пытаясь нащупать что-то перед собой, чтобы хоть немного сориентироваться в пространстве, когда услышал громкий смех. Затем до него донёсся какой-то шум, как ни странно, напомнивший то ли шёпот прибоя, то ли рокот морских волн, удивительную симфонию звуков, отнюдь не вязавшуюся с атмосферой кабинета глазного врача.
– Проклятье, я устала ждать! – раздался неприятный и сварливый женский голос, показавшийся ему знакомым, возможно, голос медсестры.
– Да вот же он! – раздался другой, также хорошо знакомый ему бас Алексея. – Вот наш одноглазый капитан!
Понемногу мрак в кабинете начал рассеиваться, и, к своему безграничному удивлению, Ион разглядел в глубине помещения горящую свечу, от которой исходил неровный свет, отбрасывавший на стены сюрреалистичные тени, из которых постепенно сформировался облик двоих людей, совершенно не походивших на работников уважающего себя медицинского учреждения.
Один из них, мужчина, похожий на Алексея, был одет в какой-то допотопный синий сюртук и треуголку – ни дать ни взять герой исторического фильма про пиратов 17-го века, во втором Ион с изумлением узнал хозяйку лавки Чудес всё в том же лиловом шутовском наряде с колпаком. Но это было не самое странное. Оглядевшись, Ион не без труда рассмотрел в слабом мерцании свечи обстановку врачебного кабинета, которая самым сверхъестественным образом переменилась до неузнаваемости. Все стеллажи, лампы и микроскопы бесследно исчезли, а вместо них Ион увидел те же самые предметы, которые были в лавке Чудес – богатый гардероб, коллекцию маскарадных масок, антикварный клавесин в углу и большой дубовый старинный шкаф у стены. Хозяйка лавки восседала за массивным, также старинной работы, столом, на котором, кроме самой мерцающей свечи, стояли деревянный глобус тонкой работы 16 или 17-го века и чернильница с воткнутым в неё гусиным пером.
Из единственного крошечного оконца струился слабый лунный свет.
– Что всё это значит? – заплетающимся языком проговорил Ион, и хозяйка с Алексеем в один голос расхохотались.
– Я же говорил, что он будет удивлён, – сказал его друг, обращаясь к хозяйке с таким непринуждённым видом, будто знал её уже тысячу лет, и насмешливо посмотрел на Иона. – В таком случае, я должен объяснить вам, сударь, что, собственно, с вами случилось. Если вы хорошенько присмотритесь к окружающему интерьеру, то поймёте, что мы с вами находимся в капитанской каюте трёхмачтовой шхуны, плывущей через Атлантический океан в сторону Бермудских островов. Если вы спросите зачем, ибо мы присутствуем на вечере идиотских вопросов с вашей стороны, то я отвечу со всей ответственностью – за сокровищами, закопанными на одном из необитаемых островов Нового Света…