Григорий пытался вспомнить события недельной давности — все то же! Его память раздваивалась, и воспоминания были разными. «Я ведь не мог быть в двух местах одновременно?», — со злостью спросил сам себя Григорий. И тут произошло желаемое — раздвоенность пропала, и перед глазами поплыли воспоминания пребывания его в палате хосписа.
Ему делали какие-то болящие уколы, и он надолго погружался в сон. Каждый день приходил в палату доктор и зачем-то фотографировал его, заставляя делать улыбочку. Уходя, он говорил: «Ну, блин, вылитый Виталий Григорьевич, ни дать, ни взять!» После доктора заходила медсестра со шприцем и долго ковыряла под кожей иглой, ища вену.
Григорий попытался вспомнить, как он попал в эту больницу, которую все пациенты почему-то называли хосписом. Память вновь раздвоилась — воспроизводила непонятные воспоминания. Григорий в форме машиниста электрички входит в поликлинику. А в следующем воспоминании он в оборванной и грязной одежде, дрожа от холода, сидит у трубопровода теплотрассы. Потом его ведут по коридору хосписа и в палате пациенты с пропитыми физиономиями, требуют от него вступительный магарыч.
Воспоминания Григория прервал нежный голос девушки из динамика информационной службы аэропорта, приглашающий пассажиров рейса 414 на посадку. Григорий импульсивно сорвался с места и быстро, озираясь испуганно по сторонам, прошел на выход, где пассажиров ждал автобус. Он до сих пор не мог объяснить себе, чего он боится. Ему казалось, что кто-то пристально следит за каждым его шагом.
Поднявшись по трапу, Григорий неожиданно для самого себя остановился перед дверью лайнера и обернулся назад. Ему захотелось последний раз взглянуть на здание аэровокзала.
— Мужчина, проходите в салон, не задерживайте остальных, — попросила его девушка-стюардесса.
— Мне хотелось последний раз увидеть Москву! — ответил со злостью Григорий.
— Отсюда Москву все равно не видно, — констатировала стюардесса, — а Вы что навсегда улетаете из России?
— Это я на случай если самолет разобьется, — вполне серьезно ответил Григорий, — эти «Боинги» так часто падают!
— Бог с Вами, — возразила стюардесса, — проходите на свое место.
Григорий вошел в салон и, двигаясь по проходу, смотрел на шильдики номеров. Наконец увидел место, на которое ему продан билет. Он положил свою сумку на полку над креслами и уселся у иллюминатора.
Вскоре на места рядом с Григорием пришли пассажиры, муж с женой. Супруг по-деловому уложил ручную кладь и сел рядом с Григорием, жена заняла место у прохода.
— Меня Виктором зовут, — представился сосед, — а жену мою Еленой! А Вас?
— Очень приятно! Меня зовут Николай…, - выдавил из себя Григорий, о чем-то напряженно вспоминая, — Нет, нет …Григорий, кажется!
— Очень приятно! — отозвалась Елена с крайнего кресла.
Супруги с интересом и опаской посмотрели на Григория, который пытался вспомнить что-то. Его неожиданно осенило, и он весело посмотрел на Елену, выглядывая из-за Виктора.
— У меня тоже была жена Елена, — весело сказал Григорий.
— Вы развелись с ней? — спросила Елена.
— Я убил ее! — ответил Григорий и, закрывая глаза, откинулся на спинку кресла.
— Вы шутник, однако, — вымолвила Елена с опаской и удивлением, глядя на Григория.
— Мы до Вашингтона летим, а Вы? — спросил Виктор, чтобы прервать неудобную паузу.
— А я не знаю…, меня кто-то должен встречать в Краснодаре, кажется, — с рассеянностью ответил Григорий, не открывая глаз.
Супруги со страхом посмотрели на странного попутчика.
— Вам плохо? Позвать стюардессу? — спросила Елена, выглядывая из-за мужа.
Григорий открыл глаза и посмотрел на нее бессмысленным взглядом.
— Зачем? Не надо…, — произнес он, — я, кажется, умер неделю назад…, у меня была онкология, опухоль! …Что-то не припоминаю, то ли позвоночника, то ли головного мозга…. А сейчас вроде бы ничего не болит!
Супруги с непониманием и тревогой пытаются рассмотреть глаза Григория, чтобы понять, что с ним происходит.
— А знаете, какие боли испытываешь при онкологии, — скороговоркой продолжил Григорий, — это ужасные боли, адские, как будто испытание в преисподней….
Григорий снова откидывается на спинку кресла и закрывает глаза. Виктор отодвигается от него, насколько позволяет теснота.