Зато, чем крупнее американская компания, не говоря уже о федеральных совершенно разбухших службах, тем более схожести с привычной нам подсоветской рутиной:
боссы - такие же служащие, как все; можно затеряться, развести демагогию, повторять, как попугай, излюбленное: - Меня не трожьте! Я тяжело работаю, плачу налоги, делаю своё маленькое дело.- Это и есть та священная скороговорка, которую первым делом выдаёт вам тихий американец, когда возникают дилеммы или когда его значимость ставится под вопрос.
Итак, я числился в штате крупнейшей страховой компании, а что, в самом деле, я знал про этот род бизнеса? Я хорошо помню горящие в московской ночи буквицы ГОССТРАХ. Вот и весь мой доамериканский страховой опыт. Сознаться, я воспринимал это слово как совершенную абракадабру, странное городское украшение, разрешенное властями, чтоб попугать детей. На Западе, по латинской семантике, это звучит легче; их корень ШУР (иншуранс) означает уверенность и защищенность. И никакого тебе СТРАХА, упаси Господи. Наша фирма как раз и продавала уверенность от полюса до полюса, включая Микронезию, Самоа и Новую Гвинею, где папуасы. В списках среди подписчиков мне попадались АЭРОФЛОТ и ИНТУРИСТ. Мы, как правило, имеем дело только с крупными клиентами, и отдельно взятый папуас едва ли может рассчитывать на наши услуги. Мы страхуем от землетрясений и ураганов, терроризма и саботажа, от модного ныне похищения заложников и выплаты выкупа. Ещё в моде - защита от компыотерных вирусов и от взлома банка информации. Кому не попадался стандартный уже сюжет, когда малолетний хакер, вундеркинд, играя, со своего домашнего терминала проникает в святая святых Пентагона или Уолл-Стрита? В последнюю минуту, по законам детективного жанра, ребёнку не дают насладиться запуском смертельной ракеты или крахом на мировой бирже.
Очень меня также интригует предусмотренное у нас страхование от государственных переворотов, и, представляя себя на месте владельца нашей Компании, я дебатировал сам с собой '3а' и 'Против' дачи такой защиты факирам на час в Африке, Латинской Америке или России.
Чтобы не было недоразумений, ещё раз напомню, что мое личное отношение к страхованию - было весьма отдаленно. Компания, где мне платили деньги, страховая, не я! Приведенные выше общие сведения я подчерпнул из наших фирменных глянцевых брошюр, которые самый раз листать, когда за пару часов до конца рабочего дня время, как известно, имеет подлость останавливаться, хоть кричи караул.
Вот сижу я, перебираю бумаги, войди сейчас ко мне десять боссов сразу, ничего, кроме хорошего, про меня сказать не смогут. А я, может быть, в эти самые минуты блаженно витаю по пляжу города Гагры летом 1972 года. Плещет Черное море, загорелые купальшицы вкушают виноград и, вдруг, доносится такой неуместный в подобной идиллии голос моего столоначальника: - Куда, к лешему, подевалась сводка за второй квартал! Несу ему сводку.
Сосед мой по кубику, Адам из Лодьзи - тот решил в период невыносимо медленного времени заняться физкультурой. Он отжимается в проходе за болышим принтером и думает, что никто об этом не знает.
Увы, все знают. Что ты делаешь в американском учереждении, рано или поздно, выясняется. Немедленно донесут. Не стоит пытаться стыдить американца, переводить на английский - 'ябеда-корябида-турецкий барабан' не поймёт. Их в школе учат 'информировать'; дело это для них без запаха и вкуса - принятая норма поведения. Я не параноик, но подозреваю, что и о моих витаниях в эмпиреях им было известно.
БУДНИ
Чернявый толстячок Джо в одиночку начинает рабочий день с обхода вышестоящих кабинетов. Хотя и сам он не рядовой сотрудник, а где-то своего рода бугор на ровном месте, никогда не ясно каким проектом он, в точности, занимается.
Он отыскивает приоткрытые двери и ненавязчиво, кофе в руке, запускает пробные фразы: вчерашний бейзбол, сбрасывание веса, ожидаемый ураган...
Если разговор завязывается, Джо в грязь лицом не ударит, найдет нужный тон, одним словом, отметится и последует дальше, оставив о себе приятное впечатление.
Свой кофе себе Джо наливает сам.
Директор отделения Винсент Ломбардо тяжко рушится в начальническое кресло.
Ему уже несут кофе-декаф, как он любит, и припудренный сахарный донат-пончик.
У Винса - постоянная свита: Рич, Рэм и Джина. Они последуют за ним в любом направлении, в любое Время. Во всяком случае, пока он босс. Они ходят за ним, когда Винс идёт в кафетерий или покурить. Они всегда тут как тут, когда Винс имеет что сказать массам. Картина эта мне напоминала живо один из анекдотов моего отца - про лису, которая всё ходила сзади за бараном: 'вот-вот у барана что-то отвалится'. Забегая вперед, отмечу, что свита ходила не зря - каждому что-нибудь отвалилось.
Рэм - человек молодой, но сильно бородатый с задубленной шеей. Бывший плотник, стройподрядчик, что здесь называется 'синий воротничок'. Таких легко разпознать по бороде, ковбойкам, крепким, свиной кожи ботинкам на толстой подошве. Они водят удалой грузовичок, пыот 'Будвайзер' и курят, что покрепче. В противовес хлипким мозглякам, воротничкам 'белым', 'синие' символизируют мужественность и, по легенде, половой гигантизм.
Каким-то чудом Рэм попал в этот офис; люди Винса помогают ему прижиться.
Рэм явно недоумевает, как это можно делать деньги в чистой сорочке, не таская циркульной пилы и мешков с цементом. Он всеобщий приятель; в присутствии Рэма девушки даже в лифте начинают нервно хихикать, а это хороший признак.
Не успел я подивиться конторскому энтузиазму Рэма, как до меня дошло, что на экране у него не наши страховые таблицы, а калькуляции его левого строительного бизнеса, который он и не думал бросать.
Зачем? Пригодится - два дохода не помешают. В последнее время Рэм увлекся ещё и политикой. День-деньской размножает на новом офисном ксероксе горы листовок для очередной демонстрации или митинга. Не раз он приносил значки и прокламации, убеждая нас, сотрудников, купить это всё по-хорошему для финансовой поддержки, кажется, популистской партии. Рэм показал мне местную газетку, в которой его активность была косвенно упомянута; и на групповом снимке можно было различить его бороду. Не так ли рождаются политические деятели!
У Рича честные, вдумчивые глаза с длинными ресницами; весь облик его положительный - типичный, еще скромничающий секретарь первичной комсомольской ячейки. Может быть неизвестно, за что любить Рича, но и придраться к нему невозможно - не помню случая, чтобы на него кго-нибудь пожаловался или разозлился. Не успеет мистер Ломбардо выкрикнуть его имя, Рич уже за спиной, готовый выполнить любое распоряжение.
Когда Рича повысили до среднего управленческого уровня, он продолжал оставаться таким же положительным комсоргом и, перед моим переходом в другую фирму, Рич долго интервьюировал в группу, которую он только что возглавил, женщин и только женщин, стараясь, видимо, найти похожую на Джину из их ломбардовской свиты.
Теперь - сама Джина. Полногрудая и знойная, она бывала чуть неряшлива, с размазанной помадой, наверное потому, что слишком близко принимала к сердцу производственные проблемы. Ей приходилось немало волноваться, принимать лекарства или накуриваться от обиды. Винс имел обычай закрываться с Джиной в своем кабинете для серьёзного разговора, откуда она выходила растрепанная, в пятнах от волнения. И снова она жадно курила и подкрашивала опухшие губы.
- Мистер Ломбардо, - заявляла она с вызовом на лице, - для меня всё равно, что родной папа и учитель.