— Ага, каждый раз. Ударь его в зубы, и он будет считать, что заслужил это. Плюнь на него, и ничего не будет. А вот забери у него пиво, и он взбесится не хуже тигра. И вот я уже собака! Вам! Падаю на пол и злобно лаю. Так это было.
— Зрелище было потрясающее, — вмешался Друг. — Ну да, я же все видел от начала до конца. И знал Митча…
— Вы дружили? — спросила я.
— Нет, просто я ходил в его школу — «Паррс Вуд».
— Я тоже в ней училась! — гавкнула я.
Наверняка, я встречала их обоих, но в школе было много учителей, тем более учеников, так что мне было трудно представить, как они выглядели в своей прошлой жизни.
— Друг — его прежде звали Симоном — был одним из наших лучших учеников, — сказал, очень удивив меня, Митч. — Первый в искусстве, физике и математике.
— Неужели у него есть мозги? — съязвила я. Друг не обратил на это внимание.
— Я видел, как он стал псом, и мне… Нет, конечно же, мне было жалко Митча, но в то же время я обрадовался. Отчасти потому что в тот момент я понимал только одно — есть! Пес! Я же хотел стать псом! И, в общем-то, я ревновал к нему. Я думал: вот счастливый ублюдок! Не представляешь, какое я испытал облегчение, потому что тогда я думал по-человечески, типа ты должен все знать, ты должен все понимать. Понятно тебе? Всем надо чувствовать себя правыми. На самом деле до жути тяжело быть все время правильным и делать все правильно. И вот, наконец случается нечто невозможное, чего никто не может объяснить — нечто бесполезное, случайное, сумасшедшее, это же освобождение! Я не сомневался, что в мире есть что-то еще, чего нельзя увидеть и пощупать. Вот оно — открытие. Представь, ты смотришь, как машины проезжают туда-сюда по улице, ты видишь, как каждое утро встает солнце. Деревья растут, люди думают и чувствуют. Я привык считать, будто если постараться, то все можно объяснить, а тут мне стало ясно, что на самом деле я ничего не знаю. Я подумал — да! Вот оно. Все не так просто. Ни о чем таком я никогда не задумывался, но в тот момент я понял, что много лет ждал чего-то подобного!
— Мне непременно нужно было испытать это на себе, — продолжал Друг. — Я подумал: ладно, пусть я ничего не понял, но Терри же сотворил что-то с учителем, поэтому я вышел из своего убежища и стал кричать на него. «Как ты посмел? Как ты посмел превратить человека в собаку? Превращай его немедленно в человека! Что ты о себе думаешь?» — Друг хмыкнул, вспомнив, как кричал на Терри. — И знаешь… Это могло бы сработать. Терри был в ужасе оттого, что кто-то может повести себя безрассудно и рассказать об увиденном. Наверно, за много лет не один человек становился свидетелем его проделок, но, полагаю, все держали рты на замке или попросту старались забыть об увиденном. А я кричал что было мочи! Мне, правда, кажется, что Терри был способен на все, лишь бы заставить меня замолчать, но в дело вмешались девчонки. Одна из них бросила в него камень. Терри как раз поднял банку, которую выронил Митч, лишившись рук, и в ней оставалось немного пива. Но когда камень угодил ему в шею, он закричал, и банка опять упала. Суть в том, что он почему-то решил, будто камень бросил я. Мне-то казалось, что девчонка станет собакой, ан нет — собакой стал я. Только что я орал на Терри, и вот я уже стою на четырех лапах и лаю на него. Девчонки с криками разбежались. Я же бросился на Терри и пребольно укусил его за ногу. Он упал, и, клянусь, я был готов вырвать его глотку. Не давая ему подняться, я вцепился зубами в его рубашку и лаял: «Сделай меня человеком, ублюдок, сделай меня человеком или от тебя мокрого места не останется». Но вскоре набежал народ, и мне пришлось спасаться.
— Значит, поначалу тебе не очень-то хотелось быть собакой? — спросила я.
— Знаешь, наверно, все-таки хотелось, но все же прошло два дня, прежде чем я освоился. А в тот момент я злился оттого, что он сделал это со мной без моего разрешения. Это было для меня самое ужасное.
Я посмотрела на Митча, который с унылым видом лежал на земле.
— А ты? Что думал ты? Митч вздохнул.
— Я чувствовал себя так, будто у меня все отняли. Я и сейчас чувствую то же. Хотя, наверно, я бы привык, если бы не одна вещь. Не могу забыть же ну и детей. — Он сглотнул слюну и поднял голову. — Каждый день хожу посмотреть на них. Очень скучаю. И все бы отдал за один вечер в своем доме рядом с женой и моими мальчишками перед телевизором. Очень по ним скучаю.
Митч заскулил и уронил голову на лапы. Мы с Другом подошли к нему, облизали его морду и понюхали у него под хвостом, чтобы рассмешить его.
— Хватит тебе, — сказал Друг. — Былого не вернешь. Мы все что-то потеряли — всё потеряли, если честно. Но подумай и о том, что ты обрел! Вспомни, как мы веселились сегодня вечером! А? Ну, что?