— Представляешь ее ужас? А теперь представь радость собаки! — лаял он возбужденно, закатывая глаза и крутя хвостом с такой силой, что и зад крутился тоже.
План заключался в следующем. Нам предстояло найти невысокое дерево с опускающимися до земли ветками, непременно на открытом месте — чтобы у кошки не было выбора, когда мы будем гнать ее на это место. Потом следовало самое трудное — надо было затащить на дерево Друга. Иногда он делал это в несколько приемов — сначала взбирался на мусорный бак, потом на окно, потом на крышу гаража, потом уж на дерево. В другое время если нам удавалось привлечь Митча, то мы строили собачью башню — я оставалась на земле, Митч забирался мне на спину, Друг должен был влезть на него, а потом на дерево.
После этого следовало ждать кошку, которая приблизилась бы к дереву настолько, что взобралась бы на него при нашем с Митчем появлении. Друг опасно балансировал наверху и высматривал кошку, чтобы потом поймать ее в ловушку. Довольно часто ему случалось падать с высоты, и мы начинали все сначала. Суть плана заключалась в том, что кошка, попав на дерево, непременно должна расслабиться. Возможно, она покрутится и поглядит на нас сверху вниз, шипя и пугая нас. И вот тут-то Друг должен был неожиданно и бесшумно схватить ее и лишить жизни.
Такова теория. Однако Друг не умел держать себя в руках. Ему надо было ждать, а потом, не производя шума, хватать кошку или толкать ее вниз прямо мне в лапы. Но у него это не получалось. Едва кошка начинала карабкаться вверх по стволу, раздавался оглушительный лай, и ей было очевидно, что опасность поджидает ее на качающейся верхушке дерева. Несчастная кошка от изумления и ужаса застывала на мгновение в неподвижности. Шерсть у нее вставала дыбом. Она открывала пасть и еще секунду ждала, когда ее чувства придут в норму и она точно определит, откуда доносится лай. Тут она заодно начинала чуять собачий дух наверху и, громко мяукнув, прыгала вниз, не забыв выпустить когти. Я ждала ее, но ни разу не сумела поймать ни одну кошку. Их охватывал такой ужас, что они летели со скоростью ракеты, не раз и не два даже задевали мои зубы. Друг скатывался с ветки, заходясь в лае от возбуждения и ярости, и мы начинали ссориться.
— Ты должна была ее поймать, должна была ее поймать, должна была ее поймать! — рычал он.
— А ты должен был ждать, должен был ждать, должен был ждать! — огрызалась я.
— Ты должна была ее поймать! Ты должна была ее поймать! Ты должна была ее поймать!
— Ты лаял! Ты лаял! Если бы ты не лаял, то смог бы подкрасться и схватить ее.
— Я — собака, — рычал он. — Собаки не крадутся.
— Собаки не лазают по деревьям, — напоминала я ему.
— Тогда делай все сама, — рявкал Друг.
Я делала, но он был прав. Невозможно не лаять, когда рядом кошка. Даже собака, которая когда-то была человеком, не может удержаться от лая.
Иногда к нашей охоте на кошек присоединялся Митч, но потом он преисполнялся не собачьей вины и стыда. Он ползал на животе, облизывался и виновато скулил. Он говорил ужасные вещи: мол, это ниже нашего достоинства, это отвратительно и негигиенично — короче, говорил все, что только приходило ему в голову. Так он говорил, но стоило пробежать котенку, и он мчался за ним следом на своих нелепых лапах, и отвращение возвращалось к нему только после окончания неудачной охоты.
— Мерзкая привычка, — стонал он, но избавиться от нее ему было не по силам.
Именно благодаря кошке у нас выдалась самая эксцентричная из эксцентричных ночей. Дело было так: Другу был известен дом, где жила кошка. Ни слова не сказав о том, как к нему попала эта информация, он поклялся, что ночью кошка спит на коврике перед камином в запертой комнате, в которой открыто окно, чтобы она могла входить и выходить, когда ей захочется. Звучало почти неправдоподобно.
Итак, мы отправились туда. За домом был сад, как Друг и сказал, в стене было окно, в которое мы заглянули, в комнате на коврике, свернувшись, крепко спала кошка.
Не произнеся ни звука, Друг прыгнул прямо в окно, впервые в жизни в полном молчании. Я удивилась, поэтому поднялась на задние лапы и стала смотреть внутрь через стекло. Со стуком опустившись на пол, он побежал прямиком к кошке, которая проснулась от шума и, по-видимому, не сразу сообразила, в чем дело. Верно, она решила, что ей привиделся кошмарный сон. Но потом она, как ракета, взвилась в воздух, попыталась зацепиться за что-нибудь, не сумела и упала прямо на голову Друга. Соскочив с нее, она в мгновение ока оказалась на шторе. Вот тут-то началась моя роль. Пока бедняжка смотрела на рычащего, словно дьявол, Друга, я просунула голову в окно, и, услыхав клацанье моих зубов, она увидела еще и мои белые, в пене зубы и приближающиеся к ней звериные глаза. К счастью для кошки, я оказалась наполовину в комнате, наполовину снаружи. К тому времени, как я с лаем протиснулась внутрь и оказалась, ударившись мордой, на полу, кошка и Друг уже бежали в открытую, как ни странно, дверь внутрь дома.