— Кто это мразь? Ты, видимо, чересчур много о себе возомнил. Ещё раз напоминаю тебе, кто ответственен за смерть этой милой девчушки, — Все люди, находившиеся в помещении, протянули указательный палец в мою сторону, в тот же момент обретая черты лица тех, кого я когда-то убил. — Либо ты делаешь по-моему, либо же история приобретёт более трагичный финал. Выбирай, лжец, — Бишоп презрительно фыркнул, подходя к Лизе за спину, после чего резко схватил её за волосы, задрав голову. В его свободной руке блеснуло что-то острое, аккуратно прислонившись к шее девушки.
— Я убью тебя! Остановись, ублюдок…. - точное движение вскрыло глотку от края до края, давая крови выплеснуться наружу.
— Ты сам сделал свой выбор, как и тогда, — враг из прошлого отпустил волосы Лизы, подталкивая хрипящую девушку ко мне.
Её глаза поблекли, она повалилась, орошая кровью моё лицо. Руки пытались освободиться от наручников, только сильнее заставляя их вгрызаться в кожу, вызывая сильную боль. Я почувствовал горячее дыхание у самого уха и услышал слова, её последние слова.
— Это из-за тебя всё произошло, ты виноват в моей смерти, только ты….
Очередной виток, осточертевший коридор с множеством дверей и голубым туманом. С каждым разом становящимся всё более густым, непроницаемым, всё ярче освещая пространство вокруг. Две прошлые двери были так же подвергнуты завариванию, как и самая первая. В некоторых местах прорастали грибы, часть поверхностей была заполнена мхом, мерцая при взаимодействии с туманом. Да и само помещение изрядно постарело, поизносилось, словно я прыгнул вперёд во времени, наблюдая явные изменения окружения. Мои руки сами обхватили колени в надежде почувствовать себя хоть чуточку в безопасности, привести себя в относительный психологический порядок.
— Это всё нереально…. Нет, не может быть такого, этого просто не может быть, — окровавленные руки вцепились в волосы, крик мой, вероятно, был слышен на всём проклятом дредноуте. Я медленно лёг на пол, поджав под себя ноги как можно ближе.
Сотни голосов неустанно кричали в голове: женские, детские, мужские. Пытались осудить, успокоить, в каком-то роде подбодрить. Стоило прислушаться к одному, как его сразу же перебивали трое, ловишь пару слов троицы, присоединятся шестеро, и так до бесконечности, превращая всё в несуразную кашу нежного шёпота и яростной ругани. Только одна мысль металась в звенящем черепе, перебивая весь шум постоянно прибавляющихся голосов — «Я хочу, чтобы это закончилось!». Лихорадочные движения в надежде нащупать «Ластик» в набедренной кобуре, крик радости, когда оружие, наконец, в руках. Неприятный на вкус металлический ствол показался мне амброзией, тем, что я никогда в жизни ничего вкуснее не пробовал — вкус избавления. Палец нащупал спусковой механизм экспериментального оружия, нежно поглаживая, желая растянуть сладостный момент перед вечным забвением. Ещё немного, совсем капельку, вот оно! Чувство, когда ты сам владеешь своей жизнью, решаешь, жить тебе, или умереть — вот настоящая эйфория. Никто не способен доказать мне обратное, пока сам не окажется в данной ситуации.
Где-то на грани уплывающего в омуты безумия сознания послышался голос, точнее два голоса. Женский и мужской, они не кричали на меня, не осуждали, лишь шептали что-то сквозь почти непроницаемую завесу психической нестабильности. Мне удалось ухватиться за них, подтягивая всё ближе и ближе, различая целые слоги вместо отдельных букв. Заслушавшись странным дуэтом, я даже на миг забыл о том, что хотел сделать мгновение назад, настолько родными и спокойными были эти голоса.
«Ос-та-но-ви-сь»
Мозги рывком встали на место, запоздало сработал рвотный рефлекс из-за ствола «Ластика», засунутого мне в рот. Оружие мигом полетело в дальний конец коридора, давая, наконец, вдохнуть полной грудью. Я закашлялся, приступы тошноты переросли в спазмы, вызвавшие рвоту. Голова была готова расколоться надвое, из глаз градом лились слёзы. Всё тело било судорогой, знобило в невероятной лихорадке, не слушались ни руки, ни ноги. Не могу точно сказать, сколько я пробыл в таком состоянии: пару минут? Часов? Вечность? Последнее было самое убедительное, когда глаза мои разлепились, а дыхание выровнялось. От тумана осталась лёгкая дымка, окружающая место моего «отдыха», под ладонями ощущалась густая подушка люминесцирующего мха. Приложив немало усилий, мне удалось привести себя в вертикальное положение, вызвав ещё один приступ тошноты, который был подавлен. Почти, считай на волоске от бесславной кончины, распавшись на атомы на дырявой рухляди, которую когда-то величаво называли «Праймос», даже не представляю, насколько крошечного шага мне не хватило, чтобы нажать на спуск…. Меня всего передёрнуло от этой мысли.