Плачет по ним мой кларсах. Увела Агну мать Колмана в дом гостевой, Орлэйт подошедшей велела в дом идти. Выставил княжну Колман, засов заложил и вовсе никого видеть не хочет, продолжает со всем Манчингом спорить! Молча — и спорить! Шушукаются по углам — что еще надо, как не признанье родителей? Почтенная матушка Колмана тоже устала быть женой рудокопа, хочет стать матерью богатого всадника и супруга княжны, ничего зазорного нет…
Ох, не подведи, мой кларсах. Не волшебная ты арфа, чтобы петь о великой любви, но все же не зря учили меня лучшие мастера. А уж сколько мы с тобой вместе баллад сказывали, сколько дорог миновали — без счету…
Поведай, мой кларсах, что есть любовь истинная, любовь бескорыстная, любовь, не ждущая награды. Вздымайся волнами синей реки, лейся пением птичьим, умирай и воскресай, как сама жизнь. Ведь поднимались перед нами и расступались толпы, смолкали гневные крики, стоило завести мотив стародавний о любви непреложной, непререкаемой, единственно правой в любом споре…
Притихли женщины.
А затем зашептались меж собой, вспомнили, что судьи, остепенились, перестали тратить время на жаркие споры, задумались. Отправили гонца, и вот уже перед ними две женщины. Одна, золотоволоса и голубоглаза, Агна привезенная, опустила голову повинно.
Безумная, готова за чувства виниться! Как есть — или от любви огромной, или от глупости, что иногда в одно сходится!
Другая теребит косу ярко-рыжую, зеленым колдовским глазом на всех косит, словно на Колмана уже права получила. Орлэйт, истинная галатка по крови и обычаю, по княжескому сословию, расшитому пояску да дорогим сапожкам!
Достопочтенная Финдабайр окинула взглядом обеих и начала вопросы задавать в первую голову для Орлэйт. Отчего так пылко о чувствах выкрикнула, да почему сейчас — чего ждала? — да знал ли избранник, что княжна к нему сердечную слабость питает?
Орлэйт на все в ответ:
— Люблю я его!
— А говорил ли он тебе слова любви перед походом, раз ты ждала его так? — прищурилась Финдабайр.
Кларсах поет под руками в восхищении. Уж не дети — внуки выросли, а она все хороша собой. Умом-разумом всех затмевает.
— Говорить не говорил, но подарил кольцо! — Орлэйт вытягивает руку, все ахают. — Мой он! Не отдам этой! — взглядом сверкает, добавь чародейства, так пожгла бы не хуже друидов.
Кольцо семейное, приметное, зеленым огоньком играет. Недаром говорят, род Колмана имеет власть над серебром, железом и камнем.
— Чем ты, Агна, докажешь свои права на всадника Колмана?
— Нет у меня на него никаких прав. Люблю я его! Это не право, это связь, то есть мой народ верит, что это связь…
Народ под навесами возроптал: мало ей на всадника притязать, еще и своими дикими обычаями тут объясняться вздумала! Галаты — народ просвещенный! Все по закону от века совершается!
Теперь Нарина головой качает, Мюррен сверкает глазами, не то сочувствует, не то волнуется. Кали и Делма шушукаются недовольно, но без слова старшей не вступают. Всем ясно, Финдабайр еще не закончила. И точно — вот, повела рукой.
— В твоем праве может быть не только слово. Может, он был тем, кому ты не только любовь вручила, но и девичество отдала?
Покраснела Агна летним рассветом, потупилась и закивала.
— Сколько мне еще ждать? — вскинулась, притопнула ножкой княжна. — Да кому нужна эта снулая рыба? Ее до сих пор никто не хотел! Невелика заслуга — замарашкой казаться да на всадника вешаться! И куда мой Колман смотрел? — хлопнула Орлэйт руками по бедрам.
Кларсах в руках негодующе дрогнул, чуть струну себе не порвал.
— Довольно, — приказала Финдабайр, и все утихли. — Как глава совета чести я в сложном положении. Равные права вы имеете на одного мужчину. Наше право в решении дела миром или войной.
Помолчала Финдабайр, и даже я опустил кларсах.
— Кто получит всадника Колмана, тот получит лишь Колмана, просто Колмана. Только его. Другая, выбравшая отступные, получит все, что «просто Колман» имеет, что он бережет и считает достойным сохранить пуще собственной жизни. Брак будет законен и равен.
— Так она получит все наши деньги? — возмутилась Орлэйт.
Охо-хо! Княжеская дочка, а туда же!
— Она уже его деньги посчитала, — не удержалась Нарина. — Видно, от большой любви.
— Не могу я Колмана всего лишить, — подала голос Агна. — Я отказываюсь…
Глаза опустила, голос подрагивает, видно, она своего Колмана от сердца целиком отрывает, но не может и заставлять его, прославленного воителя, окунуться в нужду…