— А кого убили? — безразличным тоном спросил Андрей.
— Не знаю. Гарик говорил по мобильному, слышно было плохо, а потом и вовсе связь прервалась. Приедем — узнаем.
— Странная какая-то история. А он, часом, не пошутил, режиссер твой? — подозрительно спросил Андрей. Он уже был готов повернуть назад. — Не сказал, как фамилия бизнесмена?
— Мирошников, кажется.
— Мирошников? Виталий? — От неожиданности Андрей слишком резко крутанул рулем и проехался по поребрику.
— Да, кажется.
Андрей с любопытством глянул на сидящую рядом с ним девушку. «Да, — подумал он. — Журналистка, у которой первый рабочий день начинается с такого события, просто обречена на великое репортерское будущее».
От Анны не укрылась странная реакция Андрея.
— А почему ты так удивился? Он что, твой знакомый?
— Ты что, милая, с клубники свалилась? Великого Мирошникова не знаешь?
— Не знаю.
— Ну ты даешь! Молоко каждый день пьешь, твороги-йогурты лопаешь, а главного кормильца не знаешь. Виталий Мирошников, хозяин молочной империи «ВитаМир», сети розничных магазинов, молочных баров «Планета Витаминия», меценат, друг детей, обладатель всевозможных премий и титулов. Ну знаешь, это очень нужно постараться, чтобы не знать такую персону.
Аня стыдливо уставилась в окно. Как назло, в глаза ей тут же бросился огромный плакат, с которого прямо на девушку пялился розовощекий упитанный мальчиш с характерными молочными «усами». Перед ним лежал раскрытый букварь, а рядом стоял огромный пакет молока. Надпись над картинкой гласила: «Молоко особое витаминизированное. Молоко «АВС» — витаминная азбука». Ане стало окончательно стыдно за свою необразованность.
— У бизнесмена такого уровня, должно быть, много врагов, — предположила она.
— Скорее конкурентов. Мирошников подмял под себя весь молочный рынок. Доля остальных производителей молочных продуктов ничтожно мала. Да и существуют они только потому, что Мирошников не хочет нарушать антимонопольное законодательство. А иначе бы он их всех давно скупил, чтобы под ногами не путались. Вот это событие! Ты даже не представляешь, что сейчас начнется.
— Постой, — перебила его Аня, — мы ведь не знаем, кого убили. А вдруг не Мирошникова.
— А кого же еще, — Андрей пожал плечами. — С бизнесменами такого уровня частенько случаются подобные неприятности. Мирошников мешал очень многим. Единоличный лидер своей империи, генератор идей и блестящий управленец одновременно — само по себе большая редкость. Без него «ВитаМир» рухнет очень быстро, и десятки больших и малых бизнес-акул ринутся в бой, чтобы отвоевать себе кусочек жирного мирошниковского пирога. Предстоит величайший передел собственности, что очень даже отразится на экономике всей страны.
Остаток пути они проехали молча. Андрей включил радио и настроился на любимую волну «Радио-Jazz». Передавали восхитительную вещицу «Рэг кленового листа», написанную великим Скоттом Джоплином сто с лишним лет назад, но не утратившую ни капли волшебного очарования. Рэгтайм звучал в обработке современного пианиста, и Андрей, имеющий собственную версию произведения, внимательно прислушивался, пытаясь уловить мельчайшие нюансы исполнения. «Старик Скотти не одобрил бы твой сумасшедший темп, приятель, — вынес вердикт Андрей. — Он не любил тех, кто ломает рэг ради достижения дешевого эффекта». Андрей был фанатичным поклонником джаза и в юности даже мечтал стать пианистом, но родители — хвала Господу, что он не сирота! — сумели отговорить, убедив, что у него не тот характер, не то воспитание, не тот цвет кожи и вообще для музыканта он слишком интеллектуален. Андрей стал журналистом, обожал свою профессию, но до сих пор с удовольствием играл в любительском бэнде и иногда выступал в джазовом клубе под псевдонимом Кид Панч.
Тяжелые грозовые тучи нависли над горизонтом, и вскоре первые капли дождя мелким бисером покатились по ветровому стеклу. Зашелестели «дворники». Дорожный указатель оповестил о повороте на Иваньково. Они ехали по раскисшей грунтовой дороге, с грустью наблюдая картины полнейшего упадка. Ветхие, покосившиеся дома за кривыми, давно не крашенными заборами, заброшенные огороды, поросшие бурьяном в человеческий рост, пустые улочки и мертвая тоскливая тишина. Ни рокота машин, ни мычания коров, ни шумных сельских разговоров. Жизнь деревни теплилась едва-едва. Большинство домов стояли необитаемыми, и лишь в немногих доживали свой век древние старики и старухи.