— 115490, Герман Паар, 114360, Яан Перк, 115789, Хане Хассе, 115231, Хендрик Боомгартен, 115009, Эдгар Биитс, 115488, Бернард . Холст, 13214, Даниэль Дубровский, 70432, Иолана Шорет, 70433, Сима Галеви, 70544, Ида Перетц, 70543, Эмма Перетц, 116804, Хелена Бланк-Имбер, и 116805...
— Я не расслышал последнего имени.
— Тина.
— Тина Бланк-Имбер?
— Да.
— Я представляю вам имена и вытатуированные номера десяти из тех лиц, которые давали показания в суде. Даже учитывая, что некоторые имена были сменены на еврейские их варианты, и смену фамилий после замужества, готовы ли вы согласиться, что это те же самые люди?
— Да, — прошептал Кельно еще до того, как,помощник положил перед ним лист бумаги с именами.
— Есть ли в журнале какие-то записи, что им предварительно, давали морфий?
— Должно быть, забыли записать.
— Так есть они или нет?
— Нет.
— Кто выступал в роли хирурга? Чья подпись стоит под четырнадцатью операциями?
— Доктор... — раздался стон Терри с балкона.
— Я предполагаю, что там стоит подпись Адама Кельно.
Подняв на долю секунды глаза, Адам увидел, как молодой человек покидает зал суда.
— И что написано в графе примечаний против имен Тины Бланк-Имбер и Бернарда Холста?
Адам покачал головой.
— Там говорится «скончались той же ночью», не так ли?
Адам вскочил на ноги.
— Неужели все вы не видите, что я жертва нового заговора против меня! Когда скончался Тесслар, они прислали Соботника, чтобы затравить меня! Они хотят меня, уничтожить! Они никогда не оставят меня в покое!
— Сэр Адам, — тихо сказал Баннистер, — я хотел бы напомнить вам, что именно вы и никто иной потребовали возбуждения этого дела.
36
Оправив мантию, сэр Роберт повернулся лицом к присяжным — усталый, выжатый до последней капли человек, измученный борьбой с тем, что составляло суть его существования, и в то же время английский юрист, обязанный до последнего издыхания бороться за своего клиента. Привычно качнувшись с пятки на носок, он поблагодарил членов суда присяжных за их терпение, а затем напомнил ход слушания, делая особый упор на явных противоречиях между тем, что было в тексте «Холокауста», и тем, что на самом деле происходило в Ядвиге.
— Мы встречаемся в книге с противоречивым утверждением о пятнадцати тысячах операций, которые проводились без наркоза. На это мог пойти только маньяк. Но мы уже убедились, что сэр Адам Кельно— далеко не маньяк, а обыкновенный, нормальный человек, оказавшийся в этой дикой обстановке. Он олицетворение того трагического положенному котором в этих ужасных обстоятельствах мог оказаться любой из нас.
Мы, жители Англии, мысленно все время пытаемся представить себе тот кошмар, царивший в Ядвиге. До нас доходили какие-то ужасные слухи, но могли ли мы полагаться на них? Могли ли мы представить себе и понять, что могут сделать с обыкновенным человеком... с таким, как вы или я? Смогли бы мы выстоять и выжить в Ядвиге?
Я думаю об экспериментах доктора Фленсберга, убивавших волю личности. Какое напряжение в силах вынести человек, прежде чем он будет сломлен силой зла? Любой из вас, кому довелось пережить удар током, не в силах забыть этого потрясения.
Попробуйте представить себе, досточтимые члены суда присяжных, что сейчас вы сидите не на местах для суда, а, привязанные к стулу, смотрите в лицо человеку, рядом с которым вы провели все последние месяцы. Перед вами ряд выключателей, и я приказываю вам нанести удар током вашему соседу. Какое напряжение мог бы вытерпеть каждый из вас, прежде чем протянул бы руку к выключателю? Уверены ли вы, что у вас нашлось бы мужество вынести такую пытку?
Представьте себе эту картину, попробуйте все представить ее. Вас нет здесь. Нет ни журналистов, ни адвокатов — нет никого. Вы привязаны к стулу, и судороги рвут и сотрясают ваше тело. Напряжение повышается, и вы кричите от невыносимой боли! Еще один удар, и вы чувствуете, как боль пронзает ваши зубы, ваши глаза, половые органы, каждую клеточку тела, и вы содрогаетесь в конвульсиях; из ушей, носа и рта у вас идет кровь, и в невыносимой агонии вы молите о пощаде.
Впрочем, для одного дня хватит. Вас уже подвели к смертной черте. Но то же самое ждет вас и на следующий день, и через день, и еще в последующие дни — пока вы не превратитесь в бессмысленное и бездумное существо.
Вот что представлял собой Ядвигский концентрационный лагерь. Чудовищное подобие ада на земле, в котором были уничтожены все признаки нормального человеческого существования. И теперь вам, английскому суду присяжных, предстоит решить, как долго человек может выдержать в таких условиях. Где та граница, на которой сломается любой из нас?
Перед нами жизнь человека, работа которого была до конца посвящена облегчению страданий своих современников. И если даже он оказался не в силах выдержать ударов током высокого напряжения, неужели это означает, что он не заслужил прощения в этом мире? И если бы этот человек не чувствовал, что искупил свои прегрешения, разве он явился бы в этот суд с просьбой обелить его имя? Разве он обречен на вечные муки и проклятия за то, что на мгновение дрогнул в яме со змеями? Разве вся его жизнь, отданная служению людям, не дает ему права избавиться от груза проклятия?
Адам Кельно не заслуживает дальнейших унижений. Может быть, очутившись в тех ужасающих условиях, на миг он действительно подумал, что некоторые люди в самом деле являются представителями высшей расы. Но прежде чем мы осудим его за это, давайте подумаем о самих себе. Адам Кельно делал все, что было в его силах, для многих людей, и сколько он спас еврейских жизней! И если даже он сломался, пойдя на сотрудничество с сумасшедшим немецким врачом, орущим ему в ухо, все же его поступок помог спасти тысячи других жизней. И я могу предположить, что сделать такой выбор— это самое ужасное, что могло бы ожидать любого из нас.
Где были вы все, леди и джентльмены, в ночь на десятое ноября 1943 года? Подумайте, и об этом.
Мы знаем, не так ли, что армии подчиняются приказам убивать других людей нод весьма сомнительным предлогом защиты отечества. Но не забывайте, уважаемые члены суда, что когда Бог приказал Аврааму принести в жертву собственного сына, тот подчинился.
Адаму Кельно должен быть компенсирован в соответствующем размере нанесенный ему ущерб и возвращено доброе имя, чтобы он мог спокойно жить в мире, которому он делает честь своим существованием.
37
В течение нескольких часов тем же ровным спокойным голосом, каким он вел весь процесс, Томас Баннистер восстановил перед слушателями весь ход рассмотрения дела.
— В анналах истории этот случай останется как иллюстрация к тому, что христиане делали с евреями в середине двадцатого века в просвещенной Европе. И во всей истории человечества у нас нет более черных страниц. Конечно, основной груз вины за то, что случилось, лежит на Гитлере и Германии, но они были бы бессильны, если бы сотни тысяч других людей не помогали им.
Я согласен с моим ученым другом, что армии приучены повиноваться приказам, но у нас есть все возрастающее количество примеров, как люди отказываются подчиняться командам убивать других людей. Обратимся к истории Авраама и Бога. Всем нам известно, чем она завершилась. Бог, не тратя лишних слов, избавил отца от необходимости приносить в жертву собственного сына. Но я как-то не могу представить полковника СС Адольфа Восса в роли Господа Бога, так же как сомневаюсь, чтобы Адаму Кельно пристала роль Авраама. Есть непреложный факт— Восс отнюдь не передал Адама Кельно в руки Отто Фленсберга, чтобы тот проводил над ним свои эксперименты. У Адама Кельно была возможность внимательно присмотреться к порядку вещей, и он не пытался противиться ему. Он совершал все свои деяния, не колеблясь, не подвергаясь запугиванию, не слыша угроз в свой адрес.
Вы слышали его показания, как он отказался делать смертельные инъекции фенола в сердце заключенным. И что же с ним случилось после этого? Как он был наказан? Он отлично знал, что врачей не расстреливают и не отсылают в газовые камеры. Он знал это!