Головорез чванливой походкой расхаживал по улицам, его важность была пропорциональна числу совершенных убийств. Приветственного кивка его головы было достаточно, чтобы сделать робкого почитателя счастливым на весь день.
Популярному головорезу, который имел "личное кладбище", оказывалось большое почтение. Когда он двигался вдоль улицы в своем чрезмерно длиннополом сюртуке, в начищенных до блеска сапогах с квадратными носками и в надвинутой на левый глаз элегантной шляпе с широкими опущенными полями, мелкая сошка из преступников давала дорогу "его величеству". Когда он входил в бар, официанты покидали банкиров и торговцев, чтобы излить на нем свое раболепие; когда он шел, проталкиваясь к стойке, получившие от него толчок, возмущенно поворачивались, узнавали… и просили извинений. В ответ они получали взгляд, от которого у них тряслись колени, а в этот момент сам владелец бара перегибался через стойку, гордый знакомством, которое позволяло ему фамильярности, вроде: "А, Джек! Как живешь, старина? Рад тебя видеть! Чего тебе, как всегда?"
Имена, наиболее известные в старательских станах, принадлежали этим кровавым героям револьвера. Губернаторы, землевладельцы, капиталисты, лидеры законодательных собраний и люди, которым удавалось найти богатую жилу, пользовались некоторой степенью известности, которая, однако, не выходила из местных границ и была незначительной в сравнении с популярностью таких людей, как эти. Их было много. Они были храбры и отчаянны, и жизнь была в их собственных руках.
Упоминавшийся выше Эдвин Истмен из Массачусетса, уступив настояниям своего отца, в котором никогда не ослабевал неукротимый дух пионерства, отправился с ним и женой в Калифорнию, когда там еще не было открыто золото. В пути на них напали индейцы. Истмен с женой оказались в плену. Прошло несколько лет, прежде чем ему удалось бежать. Повстречавшись с партией золотоискателей, возглавляемой неким Недом Гардингом, Истмен присоединился к ним и некоторое время работал на приисках старателем. В написанной им впоследствии очень интересной автобиографии нашлось место и впечатлениям, полученным Истменом от старательской жизни. Он пишет как раз о том периоде в жизни небольшого приискового городка, когда тирания преступников стала нестерпимой и старатели решаются на беспощадный террор:
"Поселок Гардинг стал теперь городом в эмбриональной стадии его развития. Уже около двух тысяч жителей населили его, и среди них можно было найти представителей всех ступеней цивилизации и варварства в особенности. Ночью он являл собою очень живое зрелище, так как каждая третья лачуга была кабаком или картежным адом. В них горел яркий свет, и двери, выходившие на улицу, были широко распахнуты, так что можно было видеть возбужденных людей вокруг карточных столиков и у стоек. Каждый был вооружен до зубов. Схватки и потасовки происходили почти ежедневно — да что там — ежечасно! Пистолетный выстрел стал для моих ушей привычным звуком, а случаи насилия и убийств были настолько часты, что я начал думать, что люди, окружавшие меня, были хуже дикарей, с которыми судьба сводила меня прежде.
Дерзость и жестокость головорезов дошла, наконец, До такой степени, что лучшая часть старателей начала поговаривать между собой о необходимости что-то предпринять. Но, по-видимому, ни у кого не было желания сделать первый шаг, и дела ухудшались, пока не появилось новое действующее лицо, при котором безобразия достигли верхней точки. Тогда-то беспорядкам и насилию был положен конец резким и жестоким вмешательством правосудия.
Новое лицо, которому было предназначено сыграть главную роль в предстоящей драме, был пришельцем из Кентукки по имени Рейд. Ему было около тридцати лет. Среднего роста и прекрасного атлетического сложения, с открытым располагающим лицом — в нем не было ничего, что выдавало бы закоренелого преступника. И все же говорили, что он загубил тридцать два человека в потасовках и личных столкновениях с тех пор, как появился на золотоискательском Западе. С первого же дня этот человек стал признанным лидером всех противозаконных элементов в нашей общине, и так как он, по-видимому, жаждал дурной славы, кощунства творились беспрестанно.
С самого начала в нашей группе был тихий, безобидный немец по имени Шеффер. Трудно было бы сыскать где-либо более миролюбивого человека. Рейд питал к нему, казалось, особую неприязнь с того момента, когда он впервые увидел его. И вот, встретившись с ним, наконец, однажды вечером в салуне "Эльдорадо", он затеял ссору и убил беднягу Шеффера наповал, прежде чем тот успел защититься. Очевидно, он полагал, что это сойдет ему с рук, так же как все его прежние преступления, но на этот раз он заблуждался. Убийством Шеффера он нажил себе решительного и неумолимого врага. Им был не кто иной, как сам Нед Гардинг, в то время исполнявший обязанности мэра в городе, названном его именем. Нед быстро собрал всех нас, пригласив около двадцати пяти видных старателей, и объявил о своем намерении сформировать комитет бдительности, чтобы очистить город от заразивших его преступников. Все признали своевременность предложения, и на том же месте в тот же час был создан комитет. После некоторых консультаций договорились о плане действий и сразу же приступили к его выполнению.
На следующее утро в нескольких самых видных местах старательского стана появились написанные аккуратным почерком объявления, в которых всем нежелательным лицам предписывалось оставить город в течение двадцати четырех часов. Другой альтернативой была смертная казнь. Под этим документом стояла подпись "Бдительные", что вызвало заметное волнение среди тех, к кому он был адресован Многие вняли предупреждению и ушли. Однако самые отчаянные — их осталось около двадцати — объединились в одну банду, возглавляемую Рейдом, и поклялись, что они ни за что не уйдут, разве только по своей воле.
По истечении двадцати четырех часов мы решили арестовать всех, кто входил в банду Рейда, и поступить с ними так, как они того заслуживали. Затем мы произвели смотр наших сил и одновременно сообщили о своих планах большинству наиболее видных обитателей стана. Когда все приготовления были закончены, приступили к розыскам "зверя", и в течение примерно двух часов мы схватили и посадили под стражу всех членов шайки, за исключением двух. Один из них узнал каким-то образом о нашем намерении и предпочел без промедления уйти и поискать себе другое место. Вторым был сам Рейд, который расхаживал по стану, хвастая, что ни у кого не хватит духу задержать его, и угрожал убить на месте всякого, кто попытается это сделать.
Это дело как раз и взял на себя Нед Гардинг, и когда все было готово, он приступил к выполнению своей цели. Поскольку никто не знал, что он был виджилянтом (бдительным), а сам он имел репутацию спокойного и миролюбивого человека, никто не подозревал о его участии в облаве.
Вооружившись, он отправился на центральную улицу поселка и, войдя в самый большой салун, встретился с головорезом лицом к лицу. Последний, должно быть, увидел по глазам Неда, что он что-то затеял. Его рука потянулась было к оружию, но прежде чем он смог им воспользоваться, Нед схватил его за горло и повалил на пол всей силой своей геркулесовой руки. Остальные виджилянты, примерно двадцать человек, окружили поверженного и его поимщика с пистолетами в руках, чтобы предупредить любую попытку к бегству. Рейда надежно связали, поставили на ноги и заключили в одну из наших хибарок, выставив охрану из двух хорошо вооруженных и решительных мужчин.
Спустя два часа все пленники были выведены на казнь. Собралось много старателей. Составив внушительную колонну, вооруженные до зубов, они прошли по главной улице и остановились перед домом, где была заключена основная масса пленников. Вскоре обреченных вывели и сообщили им об их участи. В тот же момент появился Нед Гардинг, он привел Рейда. Сцена, которая за этим последовала, надеюсь, никогда больше не повторится в моей жизни. Бесстрашные головорезы, которые постоянно обагряли свои руки человеческой кровью, превратились вдруг в скулящую кучу трусов, унизительно выпрашивающих и вымаливающих жизнь.