— Ну что ж, я весьма наслышан о вашем знаменитом комитете бдительности, — неожиданно ответил пленник, сардонически улыбаясь, — и мне бы очень хотелось посмотреть, что это за штука. Посему я с большим удовольствием составлю вам компанию.
В комитете он назвал себя Стивенсом, но все сразу же обратили внимание на его странное сходство с Бюрдю и со словесным портретом Джеймса Стюарта. Ни у кого не оставалось сомнений, что это и есть сам Стюарт. Комитет располагал к тому времени немалым количеством присланных отовсюду сведений о его похождениях и подвигах.
Член исполнительного комитета Пэйран очень скоро заслужил у виджилянтов репутацию человека, который не то что закоренелого рецидивиста, но и самого дьявола мог расположить к задушевной беседе. Этого он добивался своей честной прямотой и суровой откровенностью, без дешевой сентиментальности или издевательского отношения к допрашиваемому, из-за чего следователь, ведущий допрос, только теряет уважение в глазах преступника и не добивается поставленной цели.
Помимо этого, Пэйрану удавалось добираться до самых затаенных уголков души какого-нибудь неисправимого разбойника и тронуть там такую струну, которая располагала его к чистосердечному признанию. Именно к такого рода человеку и попал на допрос Джеймс Стюарт. После того как он отверг одно за другим все обвинения, Пэйран устроил ему очную ставку со свидетелями, которые лично знали Стюарта. Не ожидавший такого оборота дела, Стюарт был сломлен, и Пэйран приступил к допросу.
— Стюарт, — сказал Пэйран, — вам предстоит умереть, и очень скоро. В этом вы можете быть уверены. Никакие земные силы уже не помогут вам. Мы повесим вас не из мести и не из ненависти. Между нами и людьми вроде вас должна идти непрекращающаяся война. Мы не хотим быть вечной жертвой таких, как вы. Мы должны защищать себя. Ваша песенка уже спета, хотя пели вы ее и неплохо. Вы знали, на что шли, и до сих пор вам замечательно везло. Теперь все. У вас осталось несколько часов. Мы готовы исполнить все ваши пожелания. Единственно, чего мы хотим от вас — это полного и чистосердечного признания. Вам от этого хуже не будет, а общество только выиграет.
— Но послушайте, сэр, разве это судебное разбирательство? Вы не посмеете казнить меня в результате такого противозаконного фарса!
— Сэр, — отвечал ему Пэйран, — мы, народ, выше, чем закон. Не лелейте надежду и пребывайте в уверенности, что живым вам от нас не уйти. Но если хотите, мы можем продлить следствие. Возьмите себе защитника, вызовите свидетелей и, если можете, докажите, что невиновны. Но вы ведь прекрасно знаете свои шансы. Мы думаем, что в этом нет никакой надобности.
Слушая Пэйрана, Стюарт сидел сгорбившись и спрятав лицо в ладонях. Пэйран кончил говорить, и воцарилась тишина. Наконец, подняв голову, Стюарт сказал:
— Ладно, я согласен, черт с ними со всеми. Так или иначе, я должен свести счеты, кое с кем.
11 июля 1851 г. в 9 часов утра над Сан-Франциско раздались удары колокола. Члены комитета бдительности спешили на общее собрание.
Повестка дня была предельно лаконичной. Предложили прочесть показания по делу Стюарта. После ответов на вопросы подсудимый был признан виновным в преступлениях, за которые полагалось одно наказание — смерть. Через полчаса приговор был зачитан Стюарту, который в течение трех часов слушания дела сидел в соседней комнате. Два или три раза он закидывал руки, скованные наручниками, за голову, потягивался, зевая, и восклицал: "Черт побери, сколько же еще можно ждать. Дайте хоть табаку пожевать!" Приговор он выслушал с той же скучной миной на лице.
Исповедь у преподобного Майнса длилась около часа. Стюарт принял его, как подобает, признал справедливость приговора, заявив, что готов умереть, не тая злобы.
Во время исповеди четыреста судей Стюарта, все члены исполнительного комитета, сидели в зале заседаний, неподвижные, как изваяния, торжественные и безмолвные. Кто-то вышел к толпе и сообщил, что вина величайшего преступника доказана и подтверждена его собственными признаниями, что комитет приговорил его к смерти. Толпа одобрила приговор. Только трое высказались против.
Комитет бдительности 1851 года не имел военной организации. В его распоряжении были только полицейские силы. Во время казни Стюарта члены исполнительного комитета импровизировали боевое подразделение, состоявшее из рот и взводов с командирами во главе. В гавани оно было построено в каре вокруг виселицы.
Власти не оказали никакого сопротивления.
Стюарт назвал около двадцати пяти сообщников, и Комитет приступил к розыскам. Очень скоро были арестованы предводители шайки Стюарта: Роберт Маккензи и Сэмюэль Витейкер. Последний, кстати, и был тем самым человеком, который вместе со Стюартом ограбил Янсена.
Оба предстали перед судом бдительных и получили одинаковый приговор — смерть через повешение. Казнь была назначена на двадцатое августа.
Когда губернатор Макдугал узнал о предстоящей казни, он поспешил в Сан-Франциско. Прибыв в город, губернатор вместе с мэром города Бренамом взяли у главного судьи Нортона ордер на арест пленников. Дело было уже ночью, перед самой казнью. Разбудив шерифа и его помощника, все четверо направились к дому комитета бдительности. Им очень повезло. Пэйран спал крепким сном, а начальника полиции виджилянтов в этот момент не было. Оттолкнув опешившего часового, ночные гости вошли в камеру и, приказав заключенным следовать за ними — приказ, которому они охотно повиновались, — благополучно вывели их на улицу.
В восемь утра открылось собрание. Члены комитета были взбудоражены до предела. Многие предлагали немедленно вернуть похищенных. Обычно хладнокровный, Пэйран предложил решительную резолюцию, которая призывала членов комитета или призвать всех жителей Сан-Франциско к действиям и тем самым показать, кто обладает действительной властью, или признать свое поражение и освободить тогда всех заключенных. Было решено казнить Витейкера и Маккензи, как только их удастся отбить.
В тот же день губернатор издал прокламацию, в которой заявил, что группа организованных и вооруженных граждан Сан-Франциско, поправ конституцию и законы штата, взяла на себя полномочия уголовных судов и выносит и приводит в действие самочинные смертные приговоры. Поэтому он призывает всех настоящих граждан округа объединиться, чтобы поддержать общественные законы и спокойствие, оказать должностным лицам помощь в исполнении их обязанностей и положить конец попыткам заменить полномочное государственное управление самочинным контролем.
В течение нескольких дней закон, казалось, торжествовал. Все эти дни, однако, бдительные посвятили энергичным поискам наиболее приемлемого плана, чтобы отбить украденных при столь несчастливых обстоятельствах Витейкера и Маккензи. Наконец, план был принят. День захвата был назначен на воскресенье 24 августа, на тот час, когда в тюрьме обычно кончалось богослужение. Виджилянты поставили своих людей в церкви, начальник полицейских сил Джон Картрайт и тридцать человек, которых он разбил на три отделения, заняли все подступы к тюрьме. В половине третьего, когда кончилась служба, виджилянты по условленному сигналу, оттеснив стражу, ворвались в тюрьму, схватили Маккензи и Витейкера, посадили их в поджидавшую карету и погнали лошадей в штаб.
В то время как карета неслась по улицам, над Сан-Франциско уже раздавались знакомые удары колокола. Возбужденный народ бежал вслед за каретой, и толпы людей вливались в улицу, на которой стоял дом комитета бдительности. Спустя семнадцать минут Маккензи и Витейкер были повешены.