Но страсти накалялись. "Остановитесь, пока не поздно! Здесь вам не Россия!" — предупреждали аншлаги местных газет. Рисунок в "Пост интеллидженсер" изображал красный флаг, реющий над звездно-полосатым американским. Под рисунком была подпись: "Не бывать этому и через тысячу лет!"
6 февраля всякая работа в городе прекратилась. Шестьдесят тысяч рабочих спрятали руки в карманы. Работали только предприятия бытового обслуживания. Город по-прежнему получал продовольствие, уголь, воду, свет и пар. Вопреки жутким прогнозам перепуганных газетных кликуш, повсеместно царил образцовый порядок.
Но слишком скоро стало ясно, что всеобщая забастовка рабочих Сиэтла не вызовет всеобщей поддержки в стране. Пожалуй, и сами организаторы забастовки с самого начала не вполне представляли себе, чем закончится их выступление. "Мы вступили на путь, который ведет в неизвестность" — эти слова из обращения стачечного комитета к жителям Сиэтла лучше всего показывают, что забастовка была скорее дерзким вызовом традиционному духу консерватизма, чем делом, все возможные последствия которого были продуманы наперед.
Забастовщики решились на многое. Городская власть фактически находилась в их руках. Но эта кульминация оказалась и началом их поражения. Ура-патриоты были шокированы событиями в Сиэтле. Даже среди лидеров Американской федерации труда забастовка встретила ледяной прием. "Забастовкой в Сиэтле руководят красные! Они репетируют революцию!" — подобными заголовками пестрели газеты.
Семь дней кряду страна янки походила на встревоженный улей. Затем наступила развязка.
Оль Гансен был мэром Сиэтла. Он питал особую ненависть к уоббли, которые, заявляли, что "каждая забастовка — это революция в миниатюре и репетиция настоящей". Непоколебимо убежденный, что этой всеобщей забастовкой заправляют "эти чертовы уоббли", Гансен видел в ней призрак грядущей "анархии на русский манер". Как "настоящий американец", он не мог допустить, чтобы Сиэтл дал сигнал к революции. "К тому же, — как замечает американский историк Р. Мюррей, — он нимало не сомневался в том, что, принимая этот вызов, он сможет рассчитывать на прекрасное будущее".
Точно определив момент, когда враждебные забастовке настроения достигли апогея, Оль Гансен потребовал ввести в Сиэтл федеральные войска.
"Для жителей Сиэтла, — возгласил он на следующий день после введения войск, — наступила пора доказать, что они привержены принципам американизма".
Рабочие получили безжалостный ультиматум: "Капитуляция или свинец!".
Отступив перед объединенным фронтом предпринимателей и ура-патриотов под сильным нажимом лидеров Американской федерации труда, рабочие Сиэтла вынуждены были прекратить забастовку.
Оль Гансен оказался в выигрыше, реакционная печать окружила его личность ореолом национального героя. Газеты соревновались в придумывании самых лестных похвал в адрес мэра — "человека, не знающего сомнений", "человека твердого, как скала", "истинного патриота". Журналы выражали горячее желание организовать для мэра выборную кампанию, если он выставит свою кандидатуру на какой-либо пост, хотя бы и на пост президента. "Гансен — самый что ни на есть американец. Он украсит любую должность в Америке!" — захлебывались от восторга газеты.
Несколько месяцев спустя мэр Сиэтла подал в отставку. Он решил отправиться в турне по стране с лекциями "об опасности внутреннего большевизма".
Семь месяцев на лекторском поприще принесли ему тридцать восемь тысяч долларов чистого дохода. Оль Гансен был воистину "настоящим американцем".
Не федеральные войска со стальными штыками сломили рабочих Сиэтла, а враждебность многомиллионной толпы "чистокровных" янки, поднявших "священные хоругви" американизма.
Случаи, когда толпа устраивала самосуд над передовыми рабочими, были нередки в 1919 году. Либеральный журнал "Нейшн" писал тогда не без едкой иронии, что всем газетам следовало бы завести особый раздел, в котором указывались бы места собраний радикалов, социалистов и либералов, чтобы публика знала, где учинить погром. Во время забастовки сталелитейщиков в городе Уэйртоне (штат Западная Виргиния) огромная толпа разъяренных янки заставила сто восемнадцать рабочих-иностранцев целовать американский флаг.
Летом и осенью 1919 года американская нация была превращена в гигантскую разъяренную толпу, истошно вопившую: "Радикалы, вон из Соединенных Штатов!". В этом оглушительном реве бесследно тонули редкие голоса трезвомыслящих американцев. Либеральные профессора колледжей, преподаватели государственных школ, духовные лица один за другим прекращали безнадежную борьбу, переставали выписывать либеральные журналы и газеты. Одни погружались в мрачное молчание, другие, чтобы не вызывать подозрений даже своим молчанием, вынужденно присоединялись к "патриотическому" хору. Это было время, когда, по словам Р. Мюррея, "принцип представительного правления был отброшен в сторону, свобода слова едва ли не превратилась в пустышку и даже независимость печати была под угрозой".
Типично американская мания вешания ярлыков восходит своими корнями именно к этому периоду "красной паники". Сказать, что такой-то и такой-то — большевик, значило тогда сделать человека белой вороной и удобной мишенью для невежественных "патриотов".
Травля рабочих достигла апогея в ноябре 1919 года в городе лесопильщиков — Сентрейлии (штат Вашингтон). Тайная деятельность местных виджилянтов против уоббли уже имела здесь свою историю. Еще весной, 30 мая, когда отмечался День павших в гражданской войне, во время парада активистов Красного Креста фанатики американизма учнннлн погром в помещении местного отделения организации "Индустриальные рабочие мира". В июне они разгромили газетный киоск Тома Ласситера — слепого, который сочувствовал уоббли и продавал газету "Индастриал уоркер". Ласситера схватили и увезли за город. Там его окунули в канаву и пригрозили смертью, если он снова появится в Сентрейлии.
Когда уоббли сняли новое помещение, ассоциация стражей порядка — виджилянтская организация, созданная по инициативе местных бизнесменов, — начала выпускать бюллетени, извещавшие об опасности со стороны уоббли. Вскоре ассоциация сформировала тайный комитет для разработки детального плана изгнания уоббли из Сентрейлии.
По городу прошел слух, что готовится новое нападение на помещение профсоюза в день, когда должен был состояться парад по случаю заключения мира в Версале.
Элмер Смит, адвокат профсоюза, срочно выехал к губернатору. Уоббли выпустили листовки для жителей города с просьбой о поддержке.
11 ноября в городе состоялся парад ветеранов войны. По главной улице, переполненной толпами народа, шествовала колонна легионеров. Впереди шли начальник местного отделения почты и бывший мэр города. Они демонстративно несли свернутую кольцами веревку.
Когда колонна поравнялась с домом, где находилось местное отделение "Индустриальных рабочих мира", легионеры бросились в атаку.
Кто-то вышиб дверь, и в пустой проем устремился град пуль. Уоббли не были намерены дать расстрелять себя, как баранов. Они вооружились. В завязавшейся перестрелке три легионера были убиты, в том числе начальник городского поста Американского легиона и ведущая фигура в ассоциации стражей порядка — Уоррен Гримм.
Когда ветераны ворвались в помещение, они застали пятерых уоббли и схватили их. Шестой — Уэсли Эверест — сам ветеран, недавно вернувшийся с войны, выбежал через черный ход, преследуемый разъяренными погромщиками.
У реки Скукумчак его окружила толпа. Раздался выстрел — четвертый легионер упал на землю, получив пулю из пистолета Эвереста. Но и его сшибли с ног и, завязав на шее веревку, поволокли к зданию тюрьмы.
Когда наступила ночь, в здание тюрьмы вошла группа таинственных личностей, которые вывели Эвереста, затолкали в машину и увезли на окраину города.