Изуверы долго издевались над Эверестом. Он был кастрирован и, наконец, повешен на ферме железнодорожного моста.
После случившегося, после помпезной погребальной процессии Американский легион стал фактически хозяином положения в Сентрейлии. Были созданы отряды вооруженных людей, начальник полиции получил предупреждение, что лишится поста, если не проявит ревности в преследовании уоббли. Последовала целая серия облав. Более тысячи членов профсоюза были брошены за решетку.
Ассоциация юристов округа Люмис предупредила своих членов, что исключит из коллегии каждого, кто попытается оказать правовую помощь жертвам гонений. Царивший в Сентрейлии дух передает статья из городской газеты "Кроникл", автор которой писал: "Одно только сочувствие виновникам этой трагедии должно быть ясным доказательством того, что сочувствующий — изменник родины".
В соседнем Элме пресса вопила: "Вешать их мало!!!", в то время как в Монтесано газета "Видетт", окрестив уоббли "медноголовыми ползучими гадами", спешила оповестить читателей известием о начавшейся кампании за то, чтобы участие в профсоюзной организации "Индустриальные рабочие мира" каралось пожизненным заключением или смертной казнью.
Удивительно, как многообразно предмонополистическая Америка отозвалась в Америке XX века. Мы чувствуем все тот же дух нетерпимости и самоуправства, мы видим, как большинство тиранит, как и прежде, меньшинство, мы узнали, что самочинные организации типа комитетов бдительности продолжали существовать, когда в них, казалось бы, отпала всякая необходимость. Более того, вся эта предыдущая Америка вошла в новейшую в многократном увеличении, как гигантская тень, перспективно отброшенная историей.
Если это линчевание, так уж устраиваемое не провинциальной толпой, а всеми "стопроцентными американцами" во главе с правительством; если это комитет бдительности, так уж действующий в масштабах всей страны через многочисленные местные отделения; если это ночные облавы, так уж по всей стране и под руководством того же правительства; если это изгнание, так уж массовое, с использованием национальных транспортных средств и при всеобщем улюлюканьи "истинно американской" печати; если это было нечто такое, что виделось прежде лишь в смутных очертаниях, то после это нечто уже принимает вполне определенные зловещие черты. Так в свое время возникла, например, американская инквизиция — Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности.
Остановимся на событии, одно воспоминание о котором на либерально мыслящего американца производит удручающее впечатление. Пятнадцать месяцев с ноября 1919 года по январь 1921 года были периодом такого невиданного массового аффекта нетерпимости, аналогию которому можно было бы найти разве только в испанском средневековье.
Осенью 1919 года отдел особых расследований министерства юстиции установил, что девять десятых всех революционно настроенных лиц, проживающих в США, — иностранные рабочие. 7 ноября министр юстиции Митчелл Пальмер дал сигнал облаве на иностранцев.
В детстве Пальмер получил квакерское воспитание и, достигнув зрелых лет, был квакером с головы до пят. В девятнадцать лет он получил диплом юриста с отличием. Затем он член коллегии адвокатов в Пенсильвании, потом конгрессмен, потом вице-председатель Национального комитета демократической партии — суровый христианин делал хорошую карьеру.
В феврале 1913 года президент Вильсон предложил Пальмеру портфель военного министра. Предложение было отклонено. "Я квакер, а Соединенным Штатам Америки нужен человек, мыслящий военными категориями", — заявил Пальмер.
5 марта 1919 г. Пальмер получил портфель министра юстиции.
Пальмер ненавидел Октябрьскую революцию со всей страстью своего религиозного фанатизма. Провидение направляло его к священной войне с пропагандистами ее освободительных идей.
Рабочая иммиграция была носителем европейских революционных традиций. Европейская рабочая сила нужна была американскому капитализму позарез. Правительство и бизнесмены, наверное, поощряли бы приток новых сил, если бы иммигранты были безглавыми владельцами одних только мускулистых рук. Но у них были головы, и притом полные самых свежих идей, слишком отдающих революционным озоном!
Вскоре в апартаментах Пальмера была обнаружена бомба. Весьма вероятно, что именно в этот момент до его благочестивых ушей донеслись призывные трубные звуки, и министр юстиции решил, что час пробил. Получив от конгресса полмиллиона долларов, Пальмер развивает бешеную активность. 1 августа в бюро расследований его министерства возник отдел особых расследований во главе с Эдгаром Гувером. Три месяца ушло на изучение роли иммигрантов в распространении революционных идей в Соединенных Штатах Америки.
7 ноября, в день второй годовщины социалистической революции в России, Пальмер дал сигнал к облаве в двенадцати городах страны. Первый удар был нанесен по Союзу русских рабочих, центральные органы которого находились в Нью-Йорке, в Доме русского народа.
План облавы на Дом русского народа был продуман до мелочей. Спрятавшись в автомобилях, стоявших на парковой площадке у здания дома, агенты ждали условного знака. По команде они неожиданно выскочили из засады и ворвались в помещение союза.
Налет был завершен, когда колонна грузовиков с конфискованной литературой и двумястами арестованными отправилась в обратный путь.
Пальмеровские облавы послужили сигналом для властей штатов. Облавы охватили страну с лавинообразной быстротой.
Как и Гансена, Пальмера увенчали лаврами героя, пресса захлебывалась от похвал и единодушно утверждала, что Пальмер — "человек с львиным сердцем", задушивший "гигантский заговор".
21 декабря в нью-йоркском порту на борт "Бьюфорда" под конвоем двухсот пятидесяти солдат были доставлены двести сорок девять иностранных рабочих. Двенадцать из изгнанников оставили на берегу жен и детей, которые тщетно пытались прорваться к своим мужьям и отцам через железную решетку ворот. Корабль взял курс на Советскую Россию.
"Бьюфорд" еще находился в открытом море, а в голове министра юстиции уже созревал новый план облавы на Коммунистическую партию и Коммунистическую рабочую партию Америки. После консультаций с официальными лицами было решено выслать из страны всех иностранных членов обеих партий на основании военного "Закона об иностранцах". Джон Аберкромби, временно исполняющий обязанности министра труда, охотно подписал более трех тысяч ордеров на арест. Через четыре дня он еще раз злоупотребил своими временными полномочиями, существенно изменив правила задержания лиц, подлежащих высылке. Право арестованных на юридическую защиту было урезано.
Для облавы выбрали вторую новогоднюю ночь 1920 года. За неделю до операции Пальмер разослал секретные инструкции местным органам бюро расследований. В них предписывалось организовать с помощью тайных агентов в обеих партиях собрания коммунистов в ночь на 2 января, произвести налет и завладеть всеми документальными "уликами": экземплярами уставов, протоколами собраний, членскими книжками, учетными карточками, перепиской и т. д., арестованных же коммунистов абсолютно изолировать от посторонних. "Иностранцев обыскивать тщательно; если будет захвачена целая группа людей, их следует выстроить в шеренгу лицом к стене и обыскать".
По сигналу из центра облавы начались сразу в тридцати трех крупнейших городах страны. Не было местного отделения коммунистических партий, порог которого не переступила бы в ту ночь нога полицейского. Практически все руководители были арестованы, причем многие даже без ордера на арест. Четыре тысячи человек встретили восход солнца в тюремных камерах.
Во время облав в Бостоне, Челси, Брокстоне, Нешуа, Манчестере, Портсмуте было арестовано около восьмисот человек. Половина была отправлена на иммиграционный пункт в Бостоне, а затем на остров Дир в Бостонском заливе.