— Ругаетесь! Вот сейчас дружинника позову! Слышали, какие цитаты приводили?
— Он писал это давно.
— Ну и что, что давно?
— А я учитель. Если бы я не верил в воспитание, какой бы я был учитель?
— Таких учителей, как вы, нам не надо!
— Вот посылаем своих детей — а чему они их научат?
— Но ведь Бродскому не дали даже оправдаться!
— Хватит! Наслушались вашего Бродского!
— А вот вы, вы, которая записывали! Зачем вы записывали?
— Я журналистка. Я пишу о воспитании, хочу и об этом написать.
— А что об этом писать? Всё ясно. Все вы заодно. Вот отнять бы у вас записи!
— Попробуйте.
— А что тогда будет?
— А вы попробуйте отнять. Тогда увидите.
— Ага, угрожаете! Эй, дружинник! Вот тут угрожают!
— Он же дружинник, а не полицейский, чтобы хватать за каждое слово.
— Эй, дружинник! Тут вас называют полицейским! Выселить бы вас всех из Ленинграда — узнали бы, почем фунт лиха, тунеядцы!
— Товарищи, о чем вы говорите! Оправдают его! Слышали ведь, что сказала защитница.
Суд возвращается, и судья зачитывает приговор:
Бродский систематически не выполняет обязанностей советского человека по производству материальных ценностей и личной обеспеченности, что видно из частой перемены работы. Предупреждался органами МГБ в 1961 году и в 1962 — милицией. Обещал поступить на постоянную работу, но выводов не сделал, продолжал не работать, писал и читал на вечерах свои упадочнические стихи. Из справки Комиссии по работе с молодыми писателями видно, что Бродский не является поэтом. Его осудили читатели газеты «Вечерний Ленинград».
Поэтому суд применяет указ от 4/II. 1961 года: сослать Бродского в отдаленные местности сроком на пять лет с применением обязательного труда.
Дружинники (проходя мимо защитницы): Что? Проиграли дело, товарищ адвокат?
Записала Ф.В.