— А какие у вас дела с адвокатской конторой Олонберга?
— Так я же вам и объясняю, сэр, — тяжба по поводу нашего самолета. Того самого, о котором я вам рассказываю. Ваши власти не хотят возвращать его, хотя еще в мае имелась вполне четкая договоренность. Как раз по этому делу я должен был встретиться здесь в Треллеборге с одним важным господином из министерства авиации и с нашими летчиками. Но не успел я вчера приехать, как в первую же ночь меня обокрали в гостинице, утащили все документы и, самое главное, папку с важными бумагами, — слова про украденную папку Алекс произнес чуть ли не плача.
Говоря все это, он не мог знать, что тот самый «Ланкастер» действительно все еще стоит на обочине взлетной полосы Сатенаса и что дальнейшая судьба его и вправду под вопросом.
— Что за ерунда! — продолжал недоумевать инспектор. — Ну а среди немцев-то вы как оказались?
— Видите ли в чем дело, — приготовился к обстоятельному повествованию Шеллен, — когда меня обчистили в гостинице, я конечно же отправился в полицию, ведь, как оказалось, в этом городе нет нашего диппредставительства. Но все полицейские тоже куда-то подевались. Их не было ни в участке, ни на улице. Мне сказали, что надо идти на пристань, там, мол, намечается какое-то важное мероприятие (я плохо понимаю по-шведски). Я пришел. Еще не было восьми утра, только-только светало, но здесь и вправду толкалось громадное число полицейских, однако никто не хотел меня даже выслушать. Один офицер — у него еще был крепко подбит правый глаз, так вот, он посоветовал мне сегодня к ним не соваться, а приходить завтра в управление на какой-то улице. Я хотел записать название, но он уже ушел. Я собирался порасспросить еще кого-нибудь и некоторое время походил тут, а потом у меня так схватило живот, что я уже думал, не заворот ли это кишок…
— Погодите-погодите… Да погодите же вы, черт! При чем тут живот? — потерял терпение «крестоносец».
— Ну как же… Когда меня схватило, я бросился… — Алекс закрутил головой, — вон за тот пакгауз… да, да, к тем вон ящикам, — показал он в сторону далекой постройки, находящейся в зоне оцепления. — А что было делать? Едва добежал. Там я пробыл минут сорок, а может, и целый час, так меня подвело. Только соберусь выйти, а тут опять, и так несколько раз. Можете сами пойти посмотреть. Не иначе — накануне в ресторане мне что-то подсунули, перед тем как похитить документы…
— Так, хватит! — хлопнул ладонью по столу чиновник. — Мы не можем задерживать погрузку из-за одного человека.
Он по-шведски переговорил с представителем МИДа, тот согласно кивнул и подозвал одного из своих сотрудников. Указывая на Алекса, министерский чиновник пару минут вводил сотрудника в курс дела.
— Короче, разберитесь, Мартин, с этим человеком. Возьмите мою машину и одного… нет, двух полицейских. В первую очередь выясните, имеет ли он отношение к интернированным немцам. Раз он утверждает, что его обворовали в гостинице, поезжайте туда и узнайте, действительно ли этот господин снял там номер и если да, то под каким именем зарегистрирован. Если он действительно провел эту ночь в отеле, значит, к нашим туристам и вправду не имеет отношения. Тогда постарайтесь выяснить, что у него за проблемы с пропажей документов. Все. Давайте следующего!
Уловив слово «хотэль», Алекс догадался, что его собираются везти на опознание в гостиницу. Этого следовало избежать любыми средствами, да, собственно говоря, он и не знал в Треллеборге не только ни одной гостиницы, но и ни одной улицы. Единственное, что ему удалось выяснить по дороге в этот город, — это отсутствие здесь британского консульства.
Алекса усадили на заднее сиденье министерского «бьюика» с флажком на капоте, зажав с обеих сторон полицейскими в длиннополых шинелях. Сотрудник МИДа, относительно еще молодой человек с доброжелательным лицом, в плаще, шляпе и очках, о котором Алекс знал только, что зовут его Мартин, устроился впереди.
— В какой гостинице вы остановились? — обернувшись, спросил он по-английски.
— Ах, если бы я помнил название! — расстроенно пробормотал Шеллен. — Столько неприятностей за одни только сутки! У меня ведь пропали и деньги, а второго числа мне нужно уже быть в Стокгольме, на улице Королевы, 14. Что я скажу своему начальству…
Машина тем временем выехала за кольцо оцепления, которое оказалось тройным. Внешние кордоны, расставленные на перекрестках, не пропускали к пристани горожан, многие из которых были не просто зеваками, желающими поглазеть на столь одиозное для Швеции мероприятие, но и выразителями протеста. Они толпились вдоль тротуаров с плакатами поверх пальто и изредка что-то выкрикивали. Здесь же с фотокамерами в руках скучали и не допущенные на «церемонию» журналисты.