— Мистер Скеррит! — раздался грозный окрик лорда Баксфилда.
— Ваша честь, — Джон Скеррит виновато скрестил на груди обе руки, — прошу прощения, вырвалось непроизвольно. Прошу секретаря заменить в протоколе слово «Дрезден» на… скажем, «Жемчужину Саксонии» или «Флоренцию на Эльбе».
— Да он над нами просто издевается, — вскричал из первого ряда публики маршал Боттомли.
— Сэр, — повернулся к нему Скеррит, — не нужно выкрикивать с места. Здесь нет ваших подчиненных, а если вам есть что сказать, прошу сюда, — адвокат показал на барьер для свидетелей. — Я полагаю, нам всем будет интересно выслушать ваше мнение, тем более что, кроме вас, в зале я не вижу никого, кто мог бы квалифицированно поучаствовать в нашем разговоре: ни маршала Роберта Саундби, ни советника авиаминистерства сэра Арчибальда Синклера, ни аса Королевской бомбардировочной авиации пилота Морриса Смита, которому, как высказался кто-то в прессе, выпала высокая честь первому сбросить бомбы на известный вам город, чтобы переколотить его знаменитые блюдца и тарелки.
Скеррит словно подзуживал крикливого маршала ввязаться в драку, и через несколько минут Норман Боттомли, малорослый верткий человек с костлявым лицом, выпирающими скулами и маленькими, спрятавшимися в глубоких впадинах черными глазами, был приведен к присяге у барьера свидетелей, заменив собой взмокшего от свалившейся на него ответственности эйр-коммодора Стивенса.
— Прошу вас, — жестом руки Скеррит предложил маршалу высказаться. — Хочу только напомнить, что тема нашей дискуссии касается законности бомбардировки Хемница, одного только Хемница и ничего другого, кроме Хемница.
— Дался вам этот Хемниц, — проворчал маршал, решимость которого несколько угасла после клятвы на Библии. — Вы намеренно создаете впечатление, что ни мы, ни американцы не бомбили ничего, кроме беззащитных германских городов. Если вы ничего другого не знаете, то почитайте хотя бы газетные подшивки.
Джон Скеррит резко повернулся:
— Минутку, свидетель, я еще раз напоминаю, что мы говорим о городе Хемнице, и только о нем. Когда в этом зале судят убийцу человека, то, как по-вашему, о чем в основном здесь идет речь? О его спортивных достижениях в гольфе или о его удачной женитьбе на миссис Пингвик в марте позапрошлого года? Мы все прекрасно знаем и будем помнить всегда о великих победах и тяжелых потерях наших летчиков. Фантастическая операция по уничтожению рурских дамб 617-й эскадрильей, потерявшей в ту ночь более половины своих пилотов, — это ли не воинский подвиг! А трехлетняя изнурительная охота на Тирпица, а уничтожение пусковых установок ФАУ в Пенемюнде и во Франции. Я могу долго перечислять, потому что список подвигов наших пилотов огромен.
Но это не тот случай, когда кому бы то ни было в силу предыдущих заслуг вдруг позволяется применять оружие против детей, женщин и стариков просто потому, что так оказывается проще и эффективнее. В августе сорок третьего американцы решили одним махом лишить военную промышленность рейха всех подшипников и нанесли сокрушительный удар по подшипниковым заводам Швайнфурта и Регенсбурга. В результате мощного прикрытия этих целей они за один день потеряли более семидесяти «летающих крепостей» и почти на полгода прекратили крупные воздушные операции, впав в некий анабиоз. И не потому, что не хватало новых бомбардировщиков, а потому, что при потерях в 25% за один рейд летчики начинали считать себя смертниками и отказывались вылетать на боевые задания. Что было делать союзному командованию? Не тогда ли у него появились соблазны вместо атак защищенных заводов нападать на большие города, которые даже теоретически невозможно прикрыть никакими средствами ПВО? Вам прекрасно известны расчеты профессора Линдемана, который определил, что каждые сорок тонн бомб, сброшенных на крупный город, создают от четырех до восьми тысяч бездомных и несколько сот трупов. А поскольку в Германии было 58 городов с населением свыше ста тысяч человек (сейчас меньше), и найти и накрыть эти города в тысячу раз легче, чем разыскать спрятанные в лесу заводы или попасть в шахты и электростанции, то есть отличная возможность по-легкому превратить вражескую страну в нацию беженцев и трупов… Минуту, сэр, — Скеррит поднял руку, — прежде чем вы громогласно обвините меня в выдумках и искажении действительности, я прочту выдержку из одного короткого документа, — адвокат взял со своего стола листок бумаги. — Цитирую: «Вы должны использовать все имеющиеся у вас средства, направив их на подавлении морального духа гражданского населения Германии, уделяя особое внимание районам, заселенным индустриальными рабочими». — Он подошел вплотную к свидетелю. — Вам знаком этот текст?