— Какого числа вы вылетели на свое последнее боевое задание? — спросил он. — 17 марта?… То есть на следующий день после исчезновения Каспера Уолберга, не так ли? Отлично! Погода была холодная, вы надели теплое белье, шерстяной свитер и меховую куртку, а свой щегольской китель с нашивками флайт-лейтенанта аккуратно повесили на плечики в шкафу офицерского общежития. Я прав?… Прекрасно! А вы знаете, что происходит с вещами не вернувшихся с боевого задания летчиков?… Совершенно верно: каптенармус тщательно собирает их вплоть до зубных щеток и бритвенных приборов, аккуратно упаковывает в специальный пакет или, чаще всего, в чемодан, когда таковой имеется, после чего сдает на склад для хранения. Когда становится ясно, что пропавший летчик погиб или попал в плен, его вещи вместе с сопроводительной описью, заверенной командиром эскадрильи, отправляют на центральный склад авиагруппы. Вернувшись после войны в Англию, вы все там и получили в целости и сохранности. Ведь так?… Прошлым летом вас не раз видели в офицерском кителе, хотя вы были отчислены из Королевских ВВС по сокращению штатов без права ношения униформы в обычные дни.
— Мистер Скеррит, — улучив паузу, нарушил неторопливый монолог адвоката Файф, — вам не кажется, что вы несколько затянули с гардеробом мистера Осмерта?
— Терпение, мистер Файф, сейчас вам все станет ясно. — Скеррит резко повернулся к свидетелю: — Скажите, а у вас ничего не пропало, когда вы получили свои вещи?… Ну, может быть, чего-то не оказалось в карманах?… Не припомните?
Чувствуя подвох, Осмерт напрягся и… лицо его едва заметно вытянулось. Он еще не вполне осознал, что это, но понял, что проклятый адвокат не блефует. Что-то ведь действительно было. Одно время он даже помнил об этом. Но что?
— Не помню… может, что-то по мелочи, зажигалка, там, например…
Джон Скеррит подошел к своему столу и взял в руки небольшой плоский продолговатый предмет из металла шириной в два дюйма и длиной около десяти. Пальцами правой руки он поднял его на уровень своего лица и подошел к свидетелю:
— В ваших карманах не оказалось вот этого.
— Что это? — не выдержав, спросил лорд Баксфилд. — Что это еще за железка?
— Это ключ, ваша честь, — развернулся на сто восемьдесят градусов Скеррит. — Ключ, которым запирается либо открывается клапан трубопровода съемного бензобака. Как видите, здесь имеется квадратное отверстие и даже выбита маленькая стрелка со словами «on» и «off». Такие ключи имелись только у механиков, по одному на человека. После подвески бака и подсоединения его к топливному насосу клапан перекрывался, осуществлялась закачка топлива, после чего клапан устанавливался в открытое положение. Внутри пилотской кабины имелся еще один кран, который летчик перекрывал при необходимости сброса бака в воздухе, но к этому, — Скерит поднял ключ, — из кабины было не дотянуться. Ответственность за правильное положение этого клапана целиком и полностью лежала только на механике, поэтому, чтобы избежать ошибки, пилотам такой ключ иметь не полагалось.
— Ну и что?! — не выдержал Осмерт. — При чем тут я?
— А при том, что у сержанта Хью Биггса — механика Каспера — как раз в день его вылета пропал этот ключ. Сержант Биггс даже подал по этому поводу рапорт старшему механику авиабазы в Фискертоне. А через пару дней, когда собирали уже ваши вещи, каптенармус шеф-техник Уилл Хоуитт обнаружил в кармане вашего кителя ключ Биггса. Не какой-либо другой, а именно его личный ключ, на котором он, как всякий бережливый механик, процарапал свою метку. Как вы это объясните, сэр?
— Все это ерунда, там что-то напутали, или вы сами все выдумали, чтобы защитить Шеллена, — стараясь сохранить невозмутимость, произнес Осмерт.
— Да нет, мистер Осмерт, не ерунда. Биггс и Хоуитт сейчас живы и здоровы, и друзьям лорда Уолберга не составило труда разыскать их и допросить. Вот их письменные показания и даже фотографии, — Скеррит принял из рук помощника несколько листков бумаги. — Хью Биггс пишет, в частности, что после невозвращения Каспера Уолберга «этот придурок — уж извините — это он о вас — ходил такой довольный, словно его наградили орденом Виктории».
В зале поднялся шум негодования. Генеральный атторней сидел за своим столом, нервно постукивая карандашом по столешнице. В эти минуты он проклинал полковника Кьюсака, подсунувшего ему и этого свидетеля, и всю эту грязную историю, но больше он клял себя самого. С Алекса Шеллена разоблачение Осмерта, конечно же, никоим образом не снимало предъявленные ему обвинения, но все равно было чертовски неприятно. Он, генеральный атторней Великобритании, приволок в Олд Бейли в качестве своего свидетеля проходимца, по которому, судя по всему, плачет петля!