Когда судьи вернулись, лорд Баксфилд подозвал к барьеру Файфа и Скеррита. После короткого разговора оба адвоката согласно кивнули головами и вернулись на свои места. Лорд Баксфилд щелкнул судейским молотком:
— Итак, стороны защиты и обвинения исчерпали свои аргументы, все свидетели допрошены, все улики предъявлены. Завтра адвокат подсудимого мистер Скеррит, его подзащитный мистер Шеллен и государственный обвинитель мистер Файф в названной мною последовательности произнесут свои последние речи. Однако, господа, должен сообщить вам, что сегодня утром в Вестминстерском дворце прошло заседание комитета апелляционного суда палаты лордов под председательством лорда-канцлера. — В скрипучем голосе лорда Баксфилда явственно чувствовались обертоны досады и раздражения. — Среди рассмотренных на комитете вопросов были затронуты проблемы и нашего процесса по обвинению Алекса Шеллена в государственной измене. Канцлерский суд счел неприемлемым в ходе судебного расследования по обвинению конкретного военнослужащего ставить под сомнение правоту военных действий государства. В связи с этим, кхе, кхе… приняты следующие решения, не подлежащие оспариванию.
Первое: судебные прения, касающиеся соблюдения Великобританией Международных правил ведения войны во время боевых действий с Германской империей в период с 1939 по 1945 год, считать не имеющими юридической силы, в связи с чем все материалы, касающееся этих прений, следует удалить из протокола судебного заседания.
Второе: судебная коллегия не может требовать от жюри присяжных выработки вердикта, в котором предлагается в той или иной форме ответить на вопрос о правомочности военных операций Великобритании против Германской империи с позиций международного права.
Третье: в заключительных речах как стороны защиты, так и стороны обвинения не должны затрагиваться или ставиться под сомнения вопросы правомочности военных операций Великобритании и ее союзников в минувшей войне. Четвертое: при выработке как основных, так и специальных вердиктов присяжные заседатели не должны принимать во внимание никакие факты или высказывания, касающиеся оценки действий британского правительства и британской Королевской армии с позиций международного права.
Джон Скеррит выбежал на середину зала и широко развел в сторону руки, выражая этим жестом крайнюю степень недоумения и протеста.
— Ваша честь, в Англию вернулся «суд справедливости»? По какому праву лорд-канцлер вмешивается в нашу работу? Если мне не изменяет память, подобная практика не применяется у нас уже более семидесяти лет.
Вместо ответа лорд Баксфилд стукнул своим молотком:
— До завтра, джентльмены.
Через пятнадцать минут в судейской комнате лорд Баксфилд, отшвырнув парик и вытирая платком взмокшие лысину и щеки, выговаривал Скерриту, срываясь на крик:
— Я вас предупреждал не затевать этих разборок! Теперь пеняйте на себя. И не надо предъявлять мне претензий, я сам только что выслушал длиннющую нотацию по телефону из Вестминстера. Если хотите, отправляйтесь к Джоуиту и задавайте вопросы ему самому.
— Но чем он хотя бы объяснил свое вмешательство? — в свою очередь тоже на повышенной тональности допытывался Скеррит.
— Ничем! Чрезвычайностью обстоятельств, вот чем. Международной обстановкой. В общем, как хотите, так и понимайте.
Попрощавшись в вестибюле с Алексом, Скеррит сорвал с себя парик, накинул пальто прямо поверх мантии и, выбежав на улицу, поймал такси, повелев гнать к зданию парламента. У входа в башню Виктории он нос к носу столкнулся с Клементом Джоуитом, выходившим на улицу в сопровождении секретаря. Они остановились друг напротив друга.
— Барристер Скеррит, если не ошибаюсь?
— Лорд-канцлер.
— Хорошо, что вы попались мне, — я уже собирался просить вас о встрече.
— Аналогично, милорд!
— Давайте без «милордов» и протоколов, просто пройдемся по набережной.
Джоуит попросил секретаря обождать в машине, взял Скеррита под руку, и они прошли несколько шагов в сторону реки.
— Послушайте, Джон, вы вообще понимаете, что вы делаете? — начал лорд-канцлер. — В Нюрнберге в самом разгаре Международный трибунал, в котором задействованы полтора десятка самых ушлых немецких адвокатов. Да что адвокаты — один Геринг чего стоит! Он грозится устроить нам второй «Дюнкерк» и еще, уверяю вас, доставит массу хлопот. За этим процессом наблюдает весь мир, и в это самое время в главном уголовном суде Англии и Уэльса инспирируется дискуссия о нарушениях правил ведения войны одной из стран-победительниц. Мы судим нацистских убийц, а нас самих в открытом процессе начинает судить Джон Скеррит! Вы просматривали заголовки наших вчерашних газет? Вы в курсе, что там понаписали некоторые так называемые правозащитники? Вы хотя бы отдаленно представляете, что начнется в Германии, если уже завтра эти газеты попадут в зал суда в Нюрнберге? — Джоуит, прищурившись, посмотрел в сторону циферблата Биг-Бена. — Мы, конечно, сделаем все возможное, чтобы этого не случилось, но премьер-министру уже звонили из Вашингтона и почти одновременно из Москвы с одним и тем же вопросом: все ли у членов нашего кабинета в порядке со здоровьем, нет ли повышенной температуры? Джон, — Джоуит остановился и озабоченно посмотрел в глаза своего собеседника, — вы патриот?… Вы простите меня за этот вопрос — он, конечно же, риторический, но складывается впечатление, что ваш клиент дороже для вас престижа собственной страны.