Обвиняемый Георгий Носарь утверждал, что захват типографий происходил по обоюдному согласию владельцев типографий или их заместителей и Совета. По словам обвиняемого, Совет, вынужденный для проведения всеобщей стачки приостановить выпуск газет в Петербурге, счел необходимым издавать свой собственный орган, носящий характер бюллетеней. По этому поводу Совет снесся с редакциями некоторых газет с целью выяснить, не уступят ли они для этого свои типографии. Ответы получились однородные. Редакции заявили, что они, сочувствуя рабочему движению, готовы помочь, но опасность уголовной кары не позволяет сделать этого. Ввиду сего он, Носарь, предложил компромисс: фиктивное насильственное занятие типографий по ордеру Совета, сопровождающееся якобы арестом застигнутых там служащих, и поэтому, в случае возбуждения уголовного преследования против лиц, заведующих типографией, — полная безответственность последних. Носарь утверждал, что если бы «Новое время» отказало ему в предоставлении типографии для напечатания «Известий», то он отказался бы от пользования этой типографией.
Между прочим, Носарь указал и на то, что 3 или 4 ноября к нему от Суворина явилось одно лицо с предложением принять участие в обсуждении с самим Сувориным и членами Союза борьбы за свободу печати вопроса об издании во время забастовки общей газеты. На это предложение он, Носарь, ответил Суворину письмом на бланке Совета рабочих депутатов: «Милостивый государь, господин Суворин! На ваше предложение отвечаю, что приехать для переговоров не могу. В настоящее время „Известия“ будут выходить прежним порядком. Редакциям газет, в том числе и „Новому времени“, придется стать на революционный путь, тогда мы будем у вас печатать. Насчет будущих забастовок издание газеты или „Известий“ будет зависеть от Совета. Председатель Хрусталев».
Во время первого разбора дела 20 июня 1906 года было вызвано до четырехсот свидетелей, из них не явилось сто двадцать, в том числе А. С. Суворин и М. А. Суворин. После двухчасового заседания на обоих Сувориных: палата наложила штраф за неявку по двадцать пять рублей на каждого и постановила слушание дела отложить. После отсрочки дела состоялось распорядительное заседание С.-Петербургской судебной палаты, которое решило изменить меры пресечения по отношению к части подсудимых, и некоторые из них были оставлены на свободе.
Во время второго судебного разбирательства сторож типографии «Русь» Вилянов в связи с печатанием в этой типографии «Известий» рассказал следующее:
— Когда я стал ложиться спать, я услышал, что кто-то со двора стучится. Доложил управляющему. Он спрашивает: «Кто стучится?» «Должно, — говорю, — наборщики». «Какие, — говорит, — наборщики?» «Должно, — говорю, — наши». Ну и пустил их. Входят человек двадцать. Смотрю — не наши. Нет ни одного знакомого. Последний вошел и запер двери на ключ. «Ну, — говорит, — теперь ты арестован до свету, ложись спать!» Потом пришел управляющий. «Ты, — говорит, — не бойся, спи». Я и лег. Ушли ночные посетители утром и понесли с собой какие-то свертки.
Один из свидетелей, директор Тенишевского училища А. Я. Острогорский, для доказательства того, что Хрусталев и Совет рабочих депутатов играли роль негласного правительства, сослался на «Маленькие письма» Суворина, в которых он противопоставлял умное и талантливое правительство Совета бездарному правительству графа Витте и выражал удивление, почему Хрусталев до сих пор не арестовал графа Витте. «Я смотрю, где живые люди, — писал Суворин. — Я их ясно вижу у правительства незаконного, и они в тумане мне видятся у правительства законного». Даже по поводу захвата своей типографии он восклицал: «Аи да молодцы! Чистая работа!»
Другой свидетель, Васмунд, на дознании показал, что в типографию явился он случайно 7 ноября утром и был задержан. Типография занята была вооруженными рабочими, которые угрожали ему револьверами. Свидетель хотел удрать через окно по веревке, но веревки не было. Как только рабочие окончили печатание, свидетеля отпустили, и он поехал доносить об эпизоде градоначальнику.
Усачев, сторож типографии «Нового времени», также показал на дознании, что ему угрожали.
Управляющий типографией «Нового времени» Богданов опроверг показания предыдущих свидетелей. Револьвером свидетелю не угрожали ни разу, даже когда он говорил по телефону. Всего отпечатано было тридцать тысяч экземпляров, больше свидетель печатать не дозволил, и явившиеся ему повиновались. Гольштейн, переговорив с рабочими, уехал, никаких распоряжений не оставив.