— Начинаем торможение, — вмешивается равнодушный голос автомата. — Все по местам.
Коробов расслабляет мускулы и погружается в полузабытье. Очень хитрое искусственное полузабытье: десятки приборов, размещенных в одежде, следят за пульсом, кровообращением, положением внутренних органов, состоянием организма. И не просто следят, а принимают меры, чтобы сохранить условия биологического равновесия. Прошли времена, когда человек безоружный встречал страшную силу, которая сплющивала его, вдавливая в-кресло, путала сознание. Первые полеты в космосе были поистине героическими. На этом мысль Коробова застопоривается. Электрогипноз делает свое дело.
Проходит какое-то время, не ощущаемое Коробовым, но строго отмеренное приборами, и в точно назначенное мгновение они снимают забытье.
Никакой перегрузки нет. Он свободно двигает руками и может ходить.
— Берите управление в свои руки, — говорит автомат.
Корабль висит в воздухе. Тормозные двигатели уравновесили его. В иллюминаторах ничего не различишь. Лиловый кисель, сплошная облачность.
Положив пальцы на клавиатуру управления, Коробов медленно перемещает корабль. По экрану локатора ползет поверхность суши с языками заливов, пятнами зарослей, невысокими холмами. Вырисовывается предмет чуждых для живой природы строгих геометрических очертаний.
Ракета наведения!
Теперь Коробов ведет корабль в другую сторону. Опять ракета.
Так же методично Коробов разыскивает третью космическую станцию наведения. Автоматы привели межпланетный корабль точно в центр образованного ими треугольника. Но не это занимает Коробова.
— Где ракета Ольсена?
— Надо делать посадку, — замечает Сун-лин. — Корабли, которые идут следом, не смогут финишировать, пока мы не сядем.
Туман в иллюминаторах исчезает. Свет, рассеянный, но яркий, озаряет бурую поверхность планеты. Вода отсвечивает сиреневым.
Но тут автоматы, видимо решив, что дали людям достаточно времени действовать самостоятельно, снова берут управление.
— Девяносто девять, — объявляет холодный голос, — девяносто восемь, девяносто семь…
— Дифферент — шестьдесят пять градусов, — сообщает другой.
— Пора выпускать шасси, — подсказывает третий.
— Задняя пара выпущена, — докладывает четвертый.
Автоматы правы. Сажать корабль — их дело.
Легкий, чуть заметный толчок. Кормовые ноги коснулись грунта. Сейчас ракета опирается на пару длинных кормовых ног. Потом она, все больше наклоняя нос к линии горизонта, выпускает пару за парой растопыренные в стороны ноги. Некоторые проваливаются слишком глубоко. Ракета выдвигает их тогда на запасную длину. Другие, наоборот, она укорачивает. Но вот, наконец, корабль стоит строго горизонтально, похожий на многоножку, только с ногами разной длины.
Один за другим, надев скафандры, люди выходят наружу.
Откидывается грузовой люк, и под брюхом космического корабля появляется нечто напоминающее гигантскую черепаху.
«Лучший вездеход для Венеры, — рекомендовал его Ольсен. — Не боится синей глины».
Ох, уж эта синяя глина! Она дала себя знать первым исследователям планеты. Если на Марсе песок проваливался и осыпался под гусеницами, то здесь они скользили в сырой массе, похожей на мыло. Вездеходы часто не могли взять даже небольшого подъема. Теперь «черепаха» повезет космонавтов на розыски Ольсена.
Ветер, налетавший порывами, взлопачивал водную поверхность залива и заставлял людей пригибаться.
— Горин, вылетайте на (разведку! — распорядился Коробов. — Возьмите вихрелет. На вибролете вас сдует, как бабочку.
В «черепаху» сели пятеро.
— Инструмент, — напомнил Сун-лин.
«Шанцевый» инструмент — очередная выдумка Ольсена. Космический корабль не всегда садится удачно — иногда приходится выравнивать грунт, чтобы установить его как следует; и при вылете случается нужда в такой работе.
С корабля, из открытого люка, оставшийся вахтенным Лыков сбросил землеройные приборы вместе с тонким гибким кабелем. Нгарроба запихнул их в багажник «черепахи».
Вихрелет круто взмыл и пошел против ветра на стометровой высоте.
«Черепаха» зашевелила лапами с толстенными подушками присосов. В отличие от обычной черепахи она была шестиногой. Едва она пришла в движение, как позади корпуса забили три мощные воздушные струи, и «черепаха» довольно быстро двинулась по болотистому грунту.
Длинный залив преградил ей путь. Она плюхнулась в воду и, не сбавляя хода, поплыла. В кормовой части вместо воздухометов теперь заработали водометы.
Едва выбравшись на берег, путешественники натолкнулись на густые заросли.
Растения переплетались, словно гигантские проволочные заграждения, у которых «проволока» была толщиной в руку, а «колья» — в два-три обхвата. Местами они стояли густо, как забор, местами пересекали растительную паутину под всевозможными углами. Колючки самого разного размера, от штопальной иглы до штыка, торчали во все стороны.
Люди в кабине невольно поежились.
— Давай напрямик, — послышался голос Горина в шлемофонах. — Полоса зарослей неширока.
— Попробуем ножницы? — предложил Гарги.
Коробов кивнул.
— Сбавьте ход!
«Черепаха» теперь ковыляла на своих лапах с неуклюжестью настоящего животного. Гарги надел перчатки управления ножницами. Он протянул руку вперед, и, повторяя его движение, «черепаха» выдвинула огромную клешню с массивными двухметровыми кусачками на конце.
Гарги сделал движение пальцами, и ножницы перекусили ствол, словно прут. Левая клешня с зубчатой поверхностью, подчиняясь движениям левой руки Гарги, схватила откушенную часть ствола и бросила в сторону. «Черепаха» медленно протискивалась в выстригаемый ход.
— Вижу ракету, — раздался взволнованный голос Горина. — Она затонула. Из воды торчит хвост. Я один ничего не могу сделать. Спешите!
Легко сказать: спешите! Древесные культяпки от состриженных стволов визжали, царапая борта. Наконец «черепаха» уткнулась в безнадежно спутанный клубок зарослей.
— Дайте я, — нетерпеливо сказал Нгарроба.
Гарги отдал перчатки. Однако сила Нгарробы не давала ему тут никакого преимущества. Гибкие и тренированные пальцы — больше ничего не требовалось. Механизмы, казалось, даже мешали Нгарробе: ему хотелось растолкать стволы своими могучими плечами. Растения стояли так плотно, что между ними не оставалось щелей. Ножницы не могли протиснуться, чтобы захватить стволы.
— Придется выжигать, — решил Коробов.
Нгарроба втянул клешни и снял перчатки.
В передней части «черепахи» стал медленно вращаться блестящий диск, из него вырвалось несколько тонких струй пламени.
— Наденьте очки, — предупредил Гарги.
Ослепительно белые струи прорезали сумрак чащи. Они прожигали стволы, как солому.
Люди наблюдали сквозь прозрачный фонарь, как вспыхивали ветви и раскаленными концами тыкались в «черепаху». Установленные по бортам разбрызгиватели сеяли туман, гасивший пламя. Сун-лин вел «черепаху» ускоренным ходом.
— Кончатся когда-нибудь заросли? — нервно сказал Гарги.
— Просто не понимаю, как местные жители пробираются в таких чащах, — покачал головой Варгаш, молчавший все время. Он впервые был на Венере.
— Судя по строению их тела, они больше приспособлены для путешествий по воде, — отозвался Коробов.
Последний ствол, обуглившись, упал под брюхо «черепахи», и путешественники вырвались из зарослей. Впереди простирался узкий заболоченный берег, а дальше до самого горизонта тянулась водная гладь. На расстоянии двух-трех километров косо торчал из воды хвост узкой и длинной ракеты. Над ней кружил вихрелет, подобно шмелю над цветком.
Сун— лин включил водометы, и «черепаха» поплыла к ракете. Волны подбрасывали ее, но она плыла, перебирая по-собачьи лапами; это помогало ей удерживать равновесие.
Вблизи ракета напоминала покосившийся маяк. Волны плескались об нее. Путешественники обошли ракету со всех сторон. Она основательно ушла в воду, а возможно, и в грунт носовой своей частью.