Тогда, с перепугу, расстояние от Тимофеевки до дома показалось ему незначительным. Нынче автобус полз, как черепаха. Кравец то и дело поглядывал на часы. «Командирские». Он месяц назад купил их на сэкономленные от походов в буфет рубли. Такие – почти у всех офицеров училища. Стрелки часов покрыты фосфором и светятся в темноте. Кажется, что сейчас они бегут быстрее обычного. «Опоздаем… Как пить дать опоздаем… И никакой «командирской» карьеры нам с Юркой не видать – Шалов тут же заложит…»
Захаров тоже менжевался.
– Скоро уже? – то и дело спрашивал он.
– Да не зуди ты! И так тошно…
На конечной остановке было пустынно. Ни людей, ни машин. Как назло, пошёл снег. Крупный и влажный. В двух шагах ничего не видать.
– Айда на тракт!
Они выбежали на шоссе. И тут им подфартило. На обочине стоял жигулёнок – «копейка». Передними колесами машина увязла в сугробе. Около неё топтался пожилой дядька в драповом пальто и ушанке.
– Ребята, выручите, застрял…
– Это мы мигом! А вы нас подбросите? Не за так, за деньги…
– Отчего же не подбросить… Ну, взяли!
Вытолкали автомобиль на дорогу. Забрались в салон. Поехали.
– Куда вам, служивые?
– В Копейск… Если можно, побыстрее…
– Побыстрее – опять в кювете окажемся. Я быстро ездить пока побаиваюсь. Только-только на права сдал… И машину недавно купил. Пятнадцать лет стоял в очереди на шахте… Жалко бить-то, своя…
– Ну, пожалуйста, мы опаздываем…
– В гости к Богу не бывает опозданий…
– Так то ж к Богу… А нам – к сержанту! – кисло улыбнулся Кравец. – Он у нас стро-огий…
– Не рассказывай. Сам служил. На Камчатке, в ПВО. А вы, я вижу, «летуны»… Из штурманского училища, что ли?
– Да нет. Не из штурманского, а… – начал Захаров, но под взглядом друга умолк: с посторонними о службе их учили не заговаривать.
– Мы в командировке, – за него закончил Кравец.
– Понимаю…
В Копейске, неподалеку от железнодорожного тупика, водитель затормозил:
– Тут сами доберётесь.
– Спасибо вам… Вот деньги…
– Рваные ваши я не возьму… Что я – гад какой со служивых тянуть?.. Вам они в командировке ещё сгодятся… Ну, бывайте, ребята! – Он нажал на газ.
– Вот это настоящий мужик, понимающий…
– Ага. Не то что подлый таксист… – на бегу обменялись они мнениями.
Теплушки отыскали без труда. Девять новеньких «телячьих» вагонов стояли на стрелке. К ним медленно пятился маневровый паровоз. В центре состава взад-вперёд нервно прохаживался Шалов.
Заметив подчинённых, он глянул на часы. Кравец посмотрел на свои. Двадцать ноль-ноль.
– Товарищ сержант… – стал рапортовать он, но комод оборвал:
– Водки привёз?
«Питие определяет сознание», – так творчески переработал классиков марксизма народ. Именно питие, а не бытие. В справедливость этого утверждения Кравец поверил, когда они забрались в теплушку, предназначенную для караула.
Половина вагона была перегорожена листами фанеры с косо висящей на ременных петлях дверцей. Вторая половина была заставлена продолговатыми ящиками.
– Это часть груза. Особо важная, – осветив фонариком сургучные печати на ящиках, пояснил Шалов. – Ну, что встали, как идолы? Заходите в караулку, май дарлинг, и помогите Масленникову растопить печь. У него ничего не получается… Да поторапливайтесь, сейчас тронемся!
– Есть поторапливаться! – в голос отозвались Кравец и Захаров. От радости, что прибыли вовремя, и Шалов показался не таким противным, как всегда.
В караулке царил полумрак. Керосиновый фонарь, висевший справа от входа, освещал только часть пространства: печку-буржуйку в центре, большой фанерный ящик у стены, заменяющий стол, и два ящика поменьше вместо табуретов. За ними едва просматривались деревянные нары. Дальняя стена скрывалась во мраке.
У буржуйки на корточках сидел Мэсел в телогрейке. Приставив штык-нож к большому сучковатому полену, он изо всех сил колотил по нему другим поленом, поменьше. Штык-нож соскальзывал. Мэсел матерился.
– Привет, Железный дровосек! Ты так штык-нож угробишь!
– Ты бы, Кравец, не подкалывал, а помог, – оскалился Мэсел. – Печку растапливать – это тебе не к мамочке ездить!
– Договорились же, в карауле называть друг друга по именам… Чего ты сразу в бутылку лезешь? – выступил в роли миротворца Захаров.
– Ты попробуй эту железяку раскочегарить, тогда посмотрим, полезешь в бутылку или нет… Кстати, о бутылке… Привезли?
– А то как же!
– Вот это здорово! А вот это… – Мэсел ткнул пальцем в потолок, – не очень…
Потолок вагона был покрыт толстым слоем льда. У стен лёд образовывал могучие наросты, похожие на сталактиты. Кравец видел такие во время школьной поездки в Кунгурскую пещеру. Там его поразил грот под названием «Бриллиантовый». Подсвеченные прожекторами стены пещеры переливались разноцветными красками, создавали ощущение, что находишься в сказке. Сосульки в теплушке восхищения не вызвали – напротив, озноб прошёл по телу.