Таково было положение дел, когда мы приступили к расследованию дела Богги, первого дела Суда Последней Надежды, которое должно было доказать, оправдаются ли наши надежды и замыслы, хотя мы понимали, что столкнемся с плотно запертыми дверями, за которыми кроются темные и мрачные помещения.
Когда мы со Стигером обсуждали манеру подачи материала о деятельности следственного комитета Суда Последней Надежды, мы согласились, что не можем ждать, пока в расследовании будет поставлена последняя точка, и лишь потом рассказывать о нем читателям.
Мы чувствовали, что должны вести читателя за собой. Мы хотели, чтобы он ощутил интерес к делу восстановления справедливости. Мы хотели, чтобы читатель проникся вниманием к данному делу, и поэтому мы должны втягивать его в ход расследования.
Было решено, что мы проведем краткое предварительное расследование, после чего начнем работать непосредственно над делом, не предвосхищая выводов, виновен ли осужденный или нет, а просто исходя из того, что это дело нуждается в расследовании, в ходе которого читатели «Аргоси» будут, образно говоря, из-за плеча наблюдать за нашей работой.
Мы должны будем постоянно помнить, что Суд Последней Надежды — не журнал и не следствие в привычном понимании слова, а общество, непосредственно читатели журнала. И группа расследователей не представляет собой ничего иного, как просто группу расследователей.
По этой причине, вылетая в Вашингтон, я взял с собой портативную машинку и каждый день печатал на ней, подводя итог тому, что было сделано. Каждый вечер мы тщательно изучали протокол заседания по делу Богги, анализируя свидетельства и показания. Поскольку протокол состоял из нескольких томов, расписание было довольно напряженным. Днем мы беседовали со свидетелями. Вечером изучали записи и протокол, анализируя суть свидетельств. Рано утром я составлял отчет для журнала, и когда в нем скопилось достаточно материалов для первой публикации по делу Богги, Шиндлер вернулся в Нью-Йорк, а я отправился на свое ранчо в Калифорнии, взяв с собой протокол.
Возникла довольно любопытная ситуация. Власти в Вашингтоне внезапно поняли, что о деле, которое рассматривалось в их штате, будет широко известно, но они, в сущности, ничего не знали о нем.
Генеральный прокурор штата Вашингтон позвонил мне и осведомился, не могу ли переслать им протокол дела. Я сказал ему, что не вижу в этом необходимости, но с удовольствием предоставлю возможность на своем ранчо ознакомиться с ним любому, кого он сочтет возможным выделить для этой цели.
Таким образом, на моем ранчо несколько дней провел за изучением протокола и всех данных Эд Лэхен, специальный помощник генерального прокурора, прилетевший из Вашингтона.
В конце своего пребывания Лэхен согласился, что данных явно было недостаточно для вынесения приговора.
С результатами расследования Эд Лэхен вернулся в Вашингтон для доклада прокурору.
Раймонд Шиндлер и я присоединились в Вашингтоне к Гарри Стигеру. Предприняв тут дополнительное расследование, мы выяснили, что владелец лавочки подержанных вещей, в которой Богги, по его словам, купил плащ, по-прежнему занимается своим делом в Портленде.
Вылетев в Портленд, мы нашли этого человека и спросили его, помнит ли он тот случай, когда под носом у него купили плащ, пока он раздумывал, стоит ли его приобретать.
Владелец лавочки отлично помнил тот случай. Он по-прежнему искренне возмущался, вспоминая, как Богги вмешался в сделку. Он воспринимал Богги как покупателя. Он должен был держаться в стороне и не лезть в чужие деловые взаимоотношения.
Он помнил, как в магазин вошел человек с плащом, из карманов которого торчали домашние туфли, но ему не понравился внешний вид посетителя. Плащ ему показался «горячим». Он не мог восстановить ход своих мыслей, ибо они представляли собой естественную реакцию человека, имеющего дела с массой людей, среди которых нередко попадались и темные личности. Он решил, что вошедший — жулик, и ему не захотелось иметь с ним дело. Но пока он обдумывал ситуацию, вылез Богги, предложил доллар и приобрел плащ.
Человек этот, выступивший свидетелем на процессе Богги, почувствовал, что делаются явные попытки запугать его.
Большая часть владельцев таких заведений не может существовать, если не поддерживает дружеских отношений с полицией. Ему стали намекать или, по крайней мере, ему казалось, что намекают, что с его стороны крайне неразумно выступать свидетелем в пользу Богги. Тем не менее, выйдя на свидетельское место, он рассказал все, что знал.
Прокурор попытался вызвать сомнение в его показаниях, утверждая, что через два года после сделки свидетель не может опознать плащ.
Конечно, он не мог.
Он запомнил только естественное чувство возмущения, охватившее его, когда Богги перехватил плащ, о котором шла речь.
Стигер, Шиндлер и я возвратились в Вашингтон. Нам предстояла встреча со Смитом Троем, генеральным прокурором.
Я думаю, что Смит Трой был одним из самых дальновидных генеральных прокуроров, которых мне доводилось встречать. Он выложил все карты на стол и изложил все сомнения, как они ему представлялись. В качестве окружного прокурора он завоевал репутацию очень способного расследователя. Он эффективно работал в этой должности, пользовался всеобщей известностью и симпатиями и решил, что если Кларенс Богги был неправильно осужден, то вина за это ложится на его службу, которая должна взять на себя ответственность за организацию нового расследования; оно должно быть проведено со всей тщательностью и с абсолютной беспристрастностью.
Когда Смит Трой был готов представить сообщение губернатору штата Монраду Ц.Уоллгрену, Раймонд Шиндлер, Гарри Стигер, Том Смит как начальник тюрьмы и я решили позвонить губернатору. Он пригласил нас к себе в личную резиденцию на коктейль, а позже на ужин. Мы провели с ним весь вечер.
С самого начала к нам должен был присоединиться Эд Лэхен, но его самолет из Спокана задержался из-за плохой погоды, и он явился только поздно вечером. Он со Смитом Троем выложили губернатору все факты по делу Богги, как они им представлялись, и сказали, что они готовы дать им совершенно определенную оценку.
Все это произвело на губернатора очень сильное впечатление. Он сказал, что ни в коем случае не хочет держать в тюрьме невиновного человека, но что он хотел бы получить от Смита Троя и Эда Лэхена письменный доклад.
Эд Лэхен взялся составить его, а Смит Трой подтвердил, что подпишет его и снабдит точкой зрения офиса генерального прокурора штата Вашингтон.
Мы поняли, что визит успешно завершен, и, обменявшись со всеми рукопожатиями, вернулись к своему временному местопребыванию.
Тем не менее дело явно замедлило свой ход и стало обрастать проволочками. Было видно, что некоторые влиятельные политические силы штата не очень заинтересованы в помиловании Кларенса Богги.
Затем события приобрели неожиданный поворот.
В сиэтлской «Таймс» работал очень энергичный и способный репортер Дон Магнусон. В свое время, посетив тюрьму в Валла-Валла, Магнусон говорил с Кларенсом Богги и, скорее всего, проглядел или прочитал протокол суда по его делу.
С точки зрения его газеты, тут ничего нельзя было сделать.
Но когда в «Аргоси» стали появляться наши статьи, Дон Магнусон взялся за дело и выдал серию статей, которые почти с точностью соответствовали нашим выводам, которые мы вручили многим официальным лицам в Вашингтоне.
В то время мы не обращали большого внимания на эти статьи. Мы знали, что губернатор дал нам слово разобраться в деле Богги, что генеральный прокурор предпринял расследование, которое доказало, что Богги был осужден безосновательно, что губернатор собирается помиловать Богги, и что если «Таймс» из Сиэтла собирается публиковать свой анализ этого дела, основываясь на фактах, которые раздобыли расследователи из «Аргоси», он совершенно волен это делать.