В стенах тюрьмы эти разные люди трутся бок о бок. Один из них не сдержал свой порыв и совершил преступление. Его ждут долгие годы заключения. Другой же — профессиональный преступник, который собирается продолжить свое уголовное существование, как только освободится, и ждать ему осталось недолго.
Акт о неопределенности сроков наказания предназначен для таких ситуаций, и в какой-то мере он справляется со своей задачей.
Но тут мы снова сталкиваемся с проблемой.
Определенные надежды возлагались на действие акта о профессиональных преступниках. Если приходится сталкиваться с человеком, который уже трижды был судим за серьезные преступления, его, так сказать, изымают из обращения. Он получает пожизненное заключение.
И что происходит?
Все зависит от темперамента окружного прокурора и складывающейся политической обстановки.
Сегодня в тюрьмах есть преступники, список подвигов которых можно писать на свитках обоев, и через несколько месяцев они выйдут на свободу. Рядом с ними в той же тюрьме сидят люди, совершившие по три преступления, ни одно из которых не идет ни в какое сравнение с любым из упоминавшегося длинного списка, но они считаются профессиональными преступниками, получившими пожизненное заключение.
Как это может произойти?
Проще простого, если окружной прокурор завален работой. Он спешит скорее уйти в отпуск. Офис у него переполнен. А его еще ждет сомнительное дело с отпетым преступником. Полиция пыталась разыскать доказательства для обвинения. Им удалось лишь собрать в кучу разную ерунду, чтобы окружному прокурору не было возможности вернуть дело на доследование. Тем не менее он видит все его явные слабости. Представитель защиты сделает из его свидетелей мокрое место.
Окружной прокурор встречается с человеком, сидящим в тюрьме. «Ну что ж, друг мой, если вы надеетесь выиграть дело, я выложу всю имеющуюся у меня информацию, упомянув о прошлых ваших подвигах и приговорах. В таком случае вас ждет пожизненное заключение как профессионального преступника. Но если вы согласны на сотрудничество со мной, если вы не будете упираться и признаете свою вину, я, в свою очередь, оставлю в покое ваше прошлое. В сущности, я даже могу просить об уменьшении срока вашего наказания».
Такое происходит каждый день.
В подавляющем большинстве штатов прокурор использует акт о профессиональной преступности как рычаг или как дубинку, в зависимости от того, как вам угодно смотреть на него.
Я вспомнил дело, не так давно имевшее место в Вашингтоне. Человек, обвинявшийся в подделке чека, признал себя виновным. Он был приговорен к нескольким годам в тюрьме.
Но эта подделка была не единственной. Она была лишь частью хорошо разработанной преступной системы. Подделки продолжали поступать и после того, как преступник признал себя виновным, был осужден и водворен в тюрьму.
Наконец был найден главный виновник. Не было никаких сомнений, что именно он организовал всю эту цепь преступлений.
Соответствующий отдел прокуратуры вызвал человека, который признал себя виновным, и сказал:
— Какого черта вы признали себя виновным в преступлении, когда вы были ни в чем не виноваты?
В ответ осужденный скривил лицо в циничной ухмылке:
— Потому что я не дурак,— ответил он.
Его попросили объяснить подробнее, что он имел в виду.
— Окружной прокурор приехал ко мне и сказал: «Я могу тебя угробить. Если выйдешь на процесс, тебя признают виновным. В зале суда я приведу все твои прошлые приговоры, и как рецидивист ты получишь срок до конца жизни». Я понял, что возможности выкрутиться у меня нет. А тут мне предоставлялась возможность получить всего пять лет, да еще и выйти условно-досрочно. Что мне оставалось делать?
18
Есть еще одна тема, которую нельзя упускать из виду, когда речь идет о тюрьмах и их обитателях.
Я уже упоминал о преимуществах, которыми обладает решительный начальник тюрьмы, если он пользуется доверием губернатора и достаточно смел, чтобы бороться за права своих подопечных.
Преимущество это, конечно, временное. Рано или поздно, но его приятель-губернатор уступит свой пост, и новоприбывший скажет:
— Такой-то и такой-то — политический ставленник моего противника, и не вижу оснований оставлять его на прежнем месте.
А что, если начальник тюрьмы — профессионал своего дела?
Некоторые из них знакомы с научными изысканиями в этой области и обладают практическим опытом, работают и непосредственно в тюрьмах и в соответствующих отделах прокуратур. Они пользуются всеобщим уважением в стране со стороны своих коллег. И если кто-то знает точные ответы на вопросы, связанные с преступностью, то это обязательно кто-нибудь из этих закаленных профессионалов.
Но им приходится постоянно преодолевать в работе помехи за помехами.
Они страдают из-за нехватки средств, отсутствия подготовленных сотрудников, из-за перенаселенности тюрем. Но самое большое препятствие — отношение общества.
Общество, как правило, не знает о проблемах, связанных с руководством таким специфическим учреждением, как тюрьма. Да и не хочет знать. Общество не хочет, чтобы ему напоминали о таких неприятных вещах.
Из-за того, что общество практически ничего не знает о том, что происходит за стенами тюрьмы, потому что оно весьма смутно представляет себе мысли и психологию заключенных, оно продолжает пребывать в уверенности, что самое надежное лекарство от преступности — это наказание. Если же преступность продолжает расти, общество, верное своим взглядам, предпочитает видеть причину в слабости законов. Мы должны сделать их более действенными. Усугубить наказания. Преподать этой публике настоящий урок.
И что в таком случае делает общество?
Представим себе, что участились случаи ограбления станций техобслуживания. Гражданам это, конечно, не нравится. Они разгневаны. Они возмущены. Они хотят «что-то делать с этим».
Некий законодатель, готовящийся выдвинуть себя кандидатом в очередной избирательной кампании и жаждущий популярности, объявляет, что он может решить эту проблему и выдвигает законопроект: любое лицо, ограбившее или покусившееся на ограбление станции техобслуживания, должно быть приговорено на срок не менее десяти лет в тюрьме, в течение которых не может быть и речи о помиловании или условно-досрочном освобождении; любое лицо, которое уже было уличено в подобном преступлении и снова пошло на это, получает не меньше пятнадцати лет, в течение которых… и т. д. и т. п.
Гражданам такой подход нравится. Кандидат объявляет, что такой подход — основа его платформы. Он зачитывает статистику ограблений станций техобслуживания. Он приводит цифры количества жертв, убитых при этих ограблениях.
Аудитория взрывается аплодисментами. «Вот это парень! Вот это молодец! Покажи им, кто, в конце концов, управляет страной! Засунуть этих преступников туда, где им надлежит быть, и пусть они там сидят!»
Как ни печально, но решение проблемы далеко не так просто. Пенологи отлично знают это, но чаще всего они не рискуют, боясь осуждения публики, громко сказать об этом. Они готовы изложить свое мнение, если их спросят, но их никто не спрашивает. Наоборот, общество диктует им, что надо делать. Оно не спрашивает их, что по их мнению, необходимо предпринять. Хозяин тут общество. И пенолог его слуга.
Представьте себе, что в каком-то городе началась эпидемия полиомиелита. Люди потрясены видом скорченных изуродованных детских тел, страдающих от боли, они страстно хотят что-то сделать для них. Это совершенно понятно и оправдано. Тем не менее публике и в голову не придет издавать закон, предписывающий врачам, какое лекарство следует пускать в ход, как лечить больных, сколько дней держать их в постели.
Но как только речь заходит о пенологах и их работе, публика поступает именно таким образом.
Пенологию нельзя назвать точной наукой, но это строгая наука. Профессионалы ищут и находят пути решения ее проблем. Если бы общество лучше понимало их заботы, оказывало бы больше содействия, они могли бы успешнее работать, но время от времени публика просто связывает их по рукам и ногам.