Тревожно вскинулась на палатях Татьяна, проснулся Пётр, но Анисим даже не шевельнулся, все смотрел и смотрел на раскачивающуюся в углу паутину.
— Белов! Открывай!
Анисим не шелохнулся.
— А ну, навались! — под напором мужиков дверь затрещала.
— Открой, Петька, — хмуро проронил Анисим, опуская на пол большие босые ноги.
Пётр в смятении замешкался, но отодвинул всё же засов.
В избу ввалились мужики, урядник. За ними неторопливо вошел становой пристав, с иронией, но и с угрозой заметив:
— Начальство слушаться надо, голубчик… Да и вставать на ноги следует, когда полицейский чин с тобой беседует…
Урядник Саломатов, свирепо выпучив глаза, сгреб Анисима за нательную рубаху:
— Встать!
Анисим усмехнулся.
Свободной рукой урядник отвесил ему изрядную оплеуху. Белов недоумевающе уставился на него:
— Пошто бьешь-то?
— Убивец! — выругался урядник и занес руку для нового удара, но был остановлен жестом Збитнева.
— Не ожидал я от тебя, братец Белов… — почти благодушно проговорил становой. — Не ожидал… Говорили про тебя, что упрямец, всё одно такого не ожидал… Если уж натворил, Белов, будь любезен ответ держать.
Анисим насупленно посмотрел на него:
— Не пойму, о чем вы?
— Не понимает он! — замахнулся было Саломатов, но рядом вдруг оказался Пётр, повис у него на руке, яростно, не по годам, прошипел:
— Не смей!
Урядник отбросил Петра, а подоспевшие мужики-стражники прижали парня к печи так, что он только головой трясти мог да глазами сверкать.
— Утихни, паря, — удерживая Петра, шепнул ему Лука Сысоев, опасливо оглянулся, продолжил шепотом: — Отец твой, похоже, Кунгурова старика ночью уханькал… Так что полегче ты, не гневи станового. Мало ли там что…
Как ни тихо шептал это Лука, Татьяна слова его услышала. Спрыгнула с полатей, никто и удержать не успел, кинулась отцу в ноги, замерла в испуге, вскрикнула громко:
— Зачем?! Папаня, зачем!
Анисим горестно взглянул на нее:
— Отыдь!
— Зачем? — повторила Татьяна.
— Туда ему и дорога, козлу старому! — зло выдавил Анисим.
Пристав нахмурился:
— Что-то ты вдруг разговорился, Белов… — и кивнул строго: — Урядник! Уведите задержанного!
Когда изба опустела, Татьяна, рыдая, бросилась к брату:
— Из-за меня всё… Из-за меня…
Пётр промолчал, лишь крепко сжал кулаки и скрипнул зубами.
Чуть приотстав от мужиков, ведущих Анисима Белова, становой пристав подошел к Симантовскому, ожидающему его у прясла. Улыбнувшись, поинтересовался:
— Удовлетворили любопытство, Николай Николаевич?
Не обращая внимания на иронию в голосе Збитнева, Симантовский вынул руку из кармана пальто, указал на рассыпавшиеся жерди прясла:
— Обратите внимание, колышек-то отсутствует…
Цепким взглядом Збитнев осмотрел отверстие в снегу, окликнул урядника:
— Фёдор Донатович! — а когда тот оглянулся, добавил: — Принеси-ка сюда орудие убийства!
— Слушаю, ваше благородие!
Приказав мужикам ждать, урядник бегом ринулся исполнять просьбу начальства.
— Примерим-с… — проговорил Збитнев, аккуратно опуская острый конец кола в ямку возле жердей.
— Как тут и был, ваше благородие! — поспешил сообщить урядник, заинтересованно следивший за действиями начальника. — Как тут и был!
Учитель Симантовский стоял молча, удовлетворенная улыбка блуждала на его сухом лице. Збитнев поднял голову:
— Хороший у вас глаз, Николай Николаевич! Не ваш бы язык, могли бы пользу государству приносить.
Симантовский усмехнулся не очень весело:
— Пытался в молодости, да оказалось — кишка тонка. Ну а сейчас от меня и вовсе один вред.
— Это как так? — густые, заиндевевшие брови станового вздернулись вопросительно.
— Существующему строю пользы не приношу…
Становой хмыкнул, насмешливым взглядом смерил учителя:
— Успокойтесь, милейший Николай Николаевич, вреда от вас тоже не много.
— И то верно, — развел руками Симантовский. — Ваша правда… ваша….
Урядник, ничего не понимающий в этой пикировке, вытянулся перед начальником, выпячивая крутую грудь:
— Разрешите идти, ваше благородие?
— Ступай, братец, — снисходительно махнул рукой Збитнев. — Проследи, чтобы убивца правильно устроили…
— Незамедлительно сделаю! — гаркнул Саломатов.
— Вот и славно… — отозвался Збитнев. — А мы с господином учителем позавтракаем, а затем и я делом займусь…
Закончив допрос работника Кунгуровых Дмитрия Штукина и глядя, как тот, прихрамывая, покидает кабинет, становой пристав, отдуваясь, откинулся на высокую спинку массивного кресла, вынул из ящика стола приятно оттягивающий руку золотой портсигар — подарок торгующего крестьянина Зыкова, продул заботливо набитую руками супруги папиросу и, закурив, выпустил вверх узкую струю дыма. Еще раз перебрав в уме показания время от времени подвывающей старухи Кунгуровой, виновато-робкие ответы Татьяны Беловой и упрямые, злые фразы ее брата, Збитнев поморщился.