Выбрать главу

— Я-я-я?! — оторопело выпучил глаза староста.

— Ты, Пров Савелыч, ты, — словно сожалея, покачал головой Збитнев.

— Кады же энто? — сглотнув кадыком, просипел староста.

Збитнев посмотрел на него и, чуть склонившись к его заросшему седыми волосами уху, шепнул:

— Не ночевал ты дома, любезный. Сведения имею… — Пристав распрямился, грозно выпятил грудь и столь же грозно добавил: — Думай, Пров Савелыч. Хорошенько думай!

7

Настасья Ёлкина, сердито гремя чугунками, искоса поглядывала на удобно расположившегося за столом урядника Саломатова. Опустошив остатки четверти, тот тупо и сонно смотрел в замерзшее окно. Потом, встрепенувшись, гаркнул:

— Слышь, хозяйка! Налей-ка еще очищенной!

Одернув на выпирающем животе фартук, Настасья проворчала:

— Нету боле, не кабак, поди! И вообче… Поститься надоть, а вы…

— Ты это, баба, брось! — урядник покачал в воздухе пальцем. — Знать должна: понедельник — полоскун! А потому давай еще… маленько.

Настасья вздохнула и достала припрятанный штоф водки. Налив Саломатову полстакана, ушла в сени, где долго перепрятывала штоф, бормоча так, чтобы урядник слышал: «Чтоб зелье это тебе, окаянный, поперек горла встало!»

Урядник уже совсем было задремал, когда во дворе раздался звонкий голос лопоухого Веньки: «Папанька приехал!» Саломатов с трудом встал и вразвалку вышел из избы. Увидев начальство, Терентий Ёлкин бросил вожжи крутящемуся здесь же, возле саней с сеном и пофыркивающей лошади, Веньке, сорвал с головы треух и почтительно поздоровался.

Урядник качнул плечом:

— Пошли!

— Куда энто? — испуганно отпрянул Ёлкин. — У меня ж сено не скидано!

— Без разговоров! — надвигаясь на него, рявкнул Саломатов. — Кому сказано?!

Приложив руки к груди, Терентий запричитал:

— Да куда ж энто, господи? Да за чё ж энто?

Урядник молча ткнул его кулаком в бок. Так, для проформы ткнул, но Терентий на всякий случай ойкнул.

— Мы же тоже Божье творение! Чё пихаться-то? Иду ужо…

Становой пристав Збитнев встретил Терентия благодушно, как дорогого гостя. Дымя ароматной папироской, все так же благодушно кивнул:

— Ну здравствуй, крестьянин Ёлкин, здравствуй…

Терентий затряс жиденькой бородкой и поклонился еще глубже.

— Здравия желаем, ваше благородие…

Платно Архипович встал и прошелся по кабинету, неслышно, но твердо ступая, поскрипывая при каждом шаге новенькими сапогами. Остановившись прямо напротив Ёлкина, он проговорил:

— Значит, сено сегодня возишь?

Терентий сглотнул слюну, нервно дернул кадыком и снова затряс бороденкой:

— Возим, ваше благородие, возим…

— Что же ты столь внезапно надумал?

— Дык коровки кушать хочут, — заискивающе улыбнулся Терентий.

— Понятно, — протянул Платон Архипович. — Других причин, выходит, нет?

— Кажись, и нету.

Збитнев двумя пальцами взял его за латаный-перелатаный зипун, притянул к себе. Лицо Терентия вытянулось, и он задержал дыхание. Збитнев, пристально глядя на него, сказал негромко, но сурово:

— Я же вас с Беловым предупреждал… А вы что со стариком Кунгуровым сделали? Что сделали, я спрашиваю?

Последние слова становой произнес уже густым, заставляющим Терентия съежиться и подогнуть ноги, начальственным голосом.

— Дык я-т чё? Я ничё! — залепетал он.

— Говоришь, ничё?! — передразнил его Збитнев. — А кто в таком случае за Кунгуровым гонялся, кто в доме у него бушевал, кто сепаратор разбил, кто усадьбу чуть не поджег?! Кто?! Отвечай, братец!

Терентий выпучил глаза и снова залепетал осевшим голосом:

— Дык, энто ж Анисим всё… В горячности ён пребывал… Я-т тут при чем? Энто ён…

— А кол откуда у вас взялся?

— Дык… Анисим из прясла выдернул.

— Где?

— У дома свово… Никак не мог я его образумить…

Платон Архипович пытливо глянул в испуганное, побледневшее лицо Ёлкина и, удовлетворенно хмыкнув, отпустил зипун. После чего прошествовал к столу, устроился в кресле, расслабленно махнул кистью руки:

— Ладно, братец, садись. Будем все на бумагу записывать. Дело-то нешуточное.

— Дык… понятно, — мелко кивнул Ёлкин, осторожно приближаясь к стулу.

Минут через сорок пристав, светясь довольствием, распахнул дверь кабинета.

— Урядник! — окликнул он и, поскольку Саломатов возник перед ним мгновенно, скомандовал: — Веди-ка нашего упрямца…

— Белова? — услужливо переспросил Саломатов.

— Его, злодея, его…

Подталкиваемый урядником Анисим хмуро остановился перед широким, покрытым ярко-зеленым сукном письменным столом станового пристава. Развалившийся в кресле Збитнев проговорил укоризненно: