Потом старый Дютто, владелец виноградников, взял ее к себе на работу, она выполняла обязанности служанки, а заодно и другие. По крайней мере, так говорили.
Малыша Луи сначала определили в Ле-Фарле учеником к столяру, потом в один прекрасный день он сбежал в Тулон и, перебираясь с места на место, добрался в конце концов до Лиона.
Там он проработал до той поры, пока не пришлось отбывать воинскую повинность, и даже после армии какое-то время еще столярничал то в Марселе, то в Сен-Тропезе, то полгода в Сете, потом снова в Тулоне.
- Занимался бы лучше своим ремеслом, - посмеивались "марсельцы".
Даже теперь, когда он был женат и Луиза мытарилась в этом заведении, а он при случае помогал им в разных делишках, они называли его "артистом".
- Посмотрим еще, буду ли я ждать, пока они отвалят мне мою долю, сказал он с угрозой в голосе, когда они миновали казино.
Потом его мысли перескочили на другое:
- Хочешь на нее взглянуть? Слушай! Я сейчас войду первый, сяду возле нее...
- Но я не одета...
- Это не беда. Хватит у тебя на входной билет?
Он прошел мимо контроля с видом завсегдатая, оглядел столы, за которыми шла игра, и отыскал глазами Констанс, сидевшую, как обычно, возле крупье в первом ряду у стола с рулеткой.
Она всегда дожидалась, пока освободится место слева от крупье, и только тогда вынимала из сумки маленький серебряный карандаш, стофранковый билет и карточки для рулетки, на которых отмечают ходы.
Не прошло и минуты, как вошла Луиза. Малыш Луи чуть заметно улыбнулся ей и подсел к Констанс, по которой словно пробежал электрический ток, когда она почувствовала, что он рядом.
- Тс-с! - прошептала она, прикладывая палец к губам и указывая на лежащую перед ней на столе порядочную кучку фишек. - Подожди меня в баре.
Потом материнским жестом сунула ему в руку пригоршню жетонов, повернулась к крупье и спросила:
- Есть еще время?
- Ставьте быстрее! Ставок больше нет! Семерка...
Констанс поискала глазами Малыша Луи, показала на семерку, потом на свои фишки, и глаза ее повлажнели от радости и гордости.
***
- И часто она выигрывает?
Они сидели в баре. Луиза, не привыкшая обедать в одно время, к полуночи всегда чувствовала голод и потому заказала себе сандвич. Со своих высоких табуретов они разглядывали игорный зал. В этом казино редко попадались люди в вечерних туалетах. Среди игроков было немало женщин, и почти все - в возрасте Констанс Ропике.
- Делайте игру! Ставок больше нет!
- И часто она выигрывает? - переспросила Луиза.
- Случается. Но ведь она ставит не больше чем по сто су.
- Ты не знаешь, откуда у нее деньги?
- Нет еще. Пока только знаю, что у нее есть старикан, который навещает ее два раза в месяц. Она божится, что он важная птица, дипломат. Я его еще не видал.
- Ты думаешь, она не приревнует, когда увидит меня?
- А я ей скажу, что ты моя сестра.
- Какая у тебя в галстуке шикарная булавка! - заметила вдруг Луиза.
А Малыш Луи, в свою очередь, испытывал чувство облегчения оттого, что находится здесь, с нею рядом, и от сознания, что ему удалось так ловко обставить Жэна.
- Я не хочу наседать на нее сразу, понимаешь? Сначала нужно пронюхать про ее дела. Она ленива, уже два раза просила меня написать за нее письма, но ничего такого в них не было.
- Смотри, - прошептала Луиза, дожевывая сандвич.
К ним приближалась Констанс, робкая и смущенная, а Малыш Луи, будто не замечая ее волнения, повернулся к ней и сказал:
- Познакомьтесь! Моя сестра Луиза. Моя приятельница Констанс.
- Очень приятно.
- Луиза сегодня вечером приехала в Ниццу и пробудет здесь несколько дней.
- Вы остановились в отеле? - с видом светской дамы спросила Констанс Ропике.
- Нет, - вмешался Малыш Луи. - Она поселилась у друзей. У сестры много друзей на Юге. Ее муж родом из Ниццы.
- Так вы замужем?
Малыш Луи не смог скрыть насмешливого выражения глаз и, чтобы покончить с этой сценой, сказал:
- А не пойти ли нам куда-нибудь выпить?
Он невольно бросил взгляд на руки Констанс, та сразу поняла и грустно призналась:
- Опять все проиграла. Семерка выходила три раза, и я решила на нее поставить...
Издалека с профессиональным безразличием на них поглядывал администратор зала. В углу на диванчике сидел инспектор полиции, терпеливо дожидаясь окончания дежурства.
Луиза пыталась быть любезной, но иногда в ее глазах мелькал затаенный страх. Ей не давала покоя мысль о том, что Жэну уже, наверное, успели позвонить в бар "Экспресс", и она терялась в догадках, как он поступит, высчитывала, сколько времени ему понадобится, чтобы приехать поездом из Марселя.
- Эта девчонка тоже здесь, - тихо прошептала Малышу Констанс.
- Какая девчонка?
- Наша соседка. Если это будет продолжаться, я подниму скандал. Нечего липнуть к мужчинам! Тем более что она еще несовершеннолетняя...
Речь шла о Нюте, сидевшей в зале в обществе какого-то молодого человека. Казалось, она совсем не проявляет интереса к Малышу Луи.
В зале уже никого не было, сцена опустела, в витринах погасили свет. Перед казино выстроились вереницы такси. Слышалось равномерное дыхание моря, иногда нарушаемое криком чаек.
- Куда же мы пойдем? - спросила Констанс.
- В "Калифорнию", - предложил Малыш Луи, которому совсем не хотелось спать.
Они втиснулись в такси. Колени Малыша Луи прижимались к коленям Луизы, а Констанс держала его за руку.
В трех маленьких ночных забегаловках Луи заказывал себе мятный ликер, а женщины пили шампанское. Констанс завела долгий разговор с Луизой:
- Вы живете в Париже?
- Часть года.
- А я при жизни мужа...
В четыре часа утра они все трое вышли на площадь Массена, и Констанс стала уговаривать Луизу:
- Но раз я вам говорю, что меня это не стеснит... Не правда ли, Луи? Я твержу твоей сестре, что не стоит в такую пору будить ее друзей. Я дам ей ночную рубашку, и она будет спать в моей комнате.
Малыш Луи и Луиза еле удержались, чтобы не прыснуть.
Констанс не знала, как им угодить. Она приготовила всем по чашечке кофе, добавив в него выдержанного коньяку.
- Выйди-ка на минутку, пока Луиза переоденется!
Они еще долго болтали, уже в ночных рубашках, в комнате с выцветшей обивкой на мебели и мягкими подушками, в то время как по городу проезжали последние такси.
Глава 4
Теперь для Малыш Луи началась роскошная жизнь.
Такой он ее, по крайней мере, представлял, когда из окна столярной мастерской следил за компанией "марсельцев", которые целые дни проводили за столиками бара, и завидовал их холеным рукам и изящной обуви.
С его рук давно уже сошли мозоли, и не нужно было тереть их пемзой. А не далее как вчера он первый раз в жизни даже сделал себе маникюр в самой фешенебельной парикмахерской на площади Альберта I.
И теперь сквозь полуопущенные густые ресницы он разглядывал свои пальцы, ногти, покрытые розовым лаком, настороженно прислушиваясь к каждому звуку в доме.
Он валялся в постели до полудня не столько от лени, сколько из принципа, как бы беря реванш за те годы, когда должен был вставать с петухами по сверлившему уши звонку будильника.
Газеты лежали рядом. Констанс принесла ему в постель кофе и дала закурить, потом приоткрыла жалюзи, совсем немножко, ровно настолько, чтобы в комнату мог проникнуть и коснуться его постели косой луч света, совсем тоненький, такой, какие можно видеть на картинках с изображением Благовещения.
Луиза занималась уборкой квартиры. Ну и потеха! А потешней всего, что это взбрело в голову самой Констанс.
- Зачем вам ночевать у чужих людей, когда вы можете жить вместе с братом? - сказала она однажды.