Из этого проклятого, как и я, куска стекла на меня смотрит чужое лицо. Бледное, с опухшими красными глазами после бессонной ночи, со встрёпанными светло-русыми волосами, по которым, словно изморозь, разлилась седина. Белые бескровные щёки и узкие тонкие губы со следами укусов, трещинками и сухими корочками запёкшейся крови…
А за моим плечом до сих пор колеблется тень существа, оставившего мне жизнь, но изменившего меня до неузнаваемости.
Только теперь между нами всё чаще стала появляться высокая фигура незнакомца в длинной алой мантии, скрывающее под капюшоном своё лицо. Моё лицо…
Так много всего и так мало осталось в этом всем меня. Меня, служителя, охотника, дичи и приманки, беглеца и гончего, властителя и раба своих страстей. И мне до зубовного скрежета жаль, что моя жизнь продолжается до сих пор, словно я стал обречённым, проклятым, прокажённым, и эта зловонная проказа растекается по моим венам, пропитывая кожу, капая с волос ядовитыми сгустками отчуждения, обречения и одиночества.
Мне оставили жизнь, чтобы я увидел, как умирает мир. Мир, наполненный человеческими страстями, божественной силой тепла, любви, желаний, мыслей, решений, добродетелей и пороков.
Если бы я умел, я бы ненавидел себя. Если бы я мог, я бы ненавидел ночного призрака. Если бы у меня были силы, я бы уничтожил этот мир сам. Ибо мир, самодовольно бегущий к краю пропасти, только и мог породить, впустить в себя, в своё лоно этот отвратительный отросток Забирающего Души.
Незнакомец из моих снов медленно качает головой под капюшоном, сложив руки в широких рукавах одеяний, а я, цепляясь за ниточку реальности, снова выплываю из мокрых от пота простыней, чтобы первым делом вспомнить и попытаться произнести своё имя.
Меня зовут Матиус Лонгин, и я потерял единственное, что действительно могло принадлежать мне в этой жизни, и что никогда не принадлежит никому из нас.
Я потерял душу…
Глава 5. Delirium Кацмана
Somebody mixed my medicine
I don’t know what I’m on
Somebody mixed my medicine
But baby it’s all gone
Somebody mixed my medicine
Somebody’s in my head again
Somebody mixed my medicine again, again
– Капитан, кажется, у нас проблема… – Гай, появившийся на экране внутреннего интеркома, был непривычно подтянут, и заметно нервничал. – Нужна твоя помощь. Срочно.
Рик зевнул, и, отгоняя подступившую сонливость, вгляделся в бортового врача своими красными от постоянного недосыпа глазами.
– Док, прости, но что случилось? Почему ты из медблока? И где…
– Нет времени объяснять, жду тебя у каюты моего… То есть, боцмана Кацмана, – Травкин, сдвинув брови, отключил линию связи.
Капитан вскочил со своего кресла, где коротал время, оставшееся до конца вахты, и собрался выйти из рубки, но вспомнил про необычно молчаливого искина, и попросил, обращаясь к главному экрану:
– Искин! Изя? Дай мне телеметрию из каюты Джека, пожалуйста…
На поверхности экрана расцвело овальное окно, заполненное белым шумом и помехами.
«О… Джек вывел из строя систему наблюдения… В последний раз он сотворил такое… Да никогда он такое не творил, чёрт его дери! Что происходит, мать вашу космическую?!» – И капитан Морган, рявкнув: «Искин, принять вахту», вылетел из рубки, едва не вписавшись в слегка замешкавшуюся перепонку двери.
К каюте боцмана он подбежал, немного запыхавшись. Как назло, не работал ни один лифт, и пришлось намотать пару сотен метров по аварийным лестницам вверх и вниз, матерясь в полутьме. К счастью, обошлось без жертв, если не считать двух раздавленных тяжёлыми башмаками сервисных автоматов и одной лопнувшей трубы с паром.
Гай ждал Рика, нервно постукивая своими тонкими пальцами по сенсору в окаймлявшей перепонку шлюзовой притолоке. Дверь подёргивалась, но доступа корабельного врача не хватало, чтобы её раскрыть.
– Что с Джеком, Гай? – капитан с ходу шлёпнул по притолоке тонким браслетом с капитанским кодом, продолжая движение и… был остановлен в своём порыве так и не раскрывшейся перепонкой. С трудом оторвав лицо от липкой полимерной плёнки, Рик задушено прошептал в сторону:
– Дьяволы Бездны, почему не сработало…
– Потому что этот идиот заблокировал не только все сигналы из каюты, но и отключил любые уровни доступа! – Травкин продолжал механически касаться сенсора. Бледное лицо врача покрывали мелкие капельки пота, а пальцы слегка тряслись.
Морган бы не смог заметить этого, не залипни он в перепонке, с глазами, направленными как раз на сенсор.