Утренние встречи на теннисе продолжались. Там, на корте, о них уже говорили: «Эта пара — рыжая с седым — играет слаженно». Потом они стали встречаться и не на корте — гуляли, ходили в театр, кино. Постепенно Наташа полностью выяснила житейскую анкету своего поклонника: кроме собственной еще и персональная «Волга», оклад также персональный, квартира на Котельнической набережной в высотном доме, дача где-то на Минском шоссе. Но имеются еще шестнадцатилетний сын и жена, естественно.
Было воскресенье, они обедали наверху в ресторане «Националь», и он сказал, глядя на нее ласковыми серыми глазами:
— А почему бы нам не сходить в загс?
Наташа натянуто рассмеялась:
— Вопрос прикажете расценивать как предложение?
— Естественно. — Он взял ее за руку. — Я все продумал.
— А семья?
— Не проблема.
— Как же это не проблема?
— Очень просто. Жена у меня вполне самостоятельный человек — художник по костюмам, хорошо зарабатывает, сын поступил в институт. Я получу для них квартиру. Сыну буду помогать, он у меня парень умный, современный, а увидев тебя, он все поймет и простит. Дай бог каждому такую мачеху…
Она спросила деловито:
— А как посмотрят на твоей службе? Ты же, кажется, член парткома?
— Развод и женитьба по любви не преследуются, — усмехнулся он, но, пожалуй, в его усмешке было сомнение.
Они обсудили все, что нужно делать. Получалось все так, как мечтала Наташина мать, но почему-то сама Наташа волнения особенного не испытывала.
Глядя в окно, как какие-то иностранцы грузили в машину пестрые от наклеек чемоданы, она вдруг спросила:
— Мог бы ты… бросить все… и сейчас уехать со мной на машине… ну, в Крым, например?
— Мог бы я так сделать? — переспросил он и ответил: — Только позвонил бы заму, что завтра не буду на работе.
— А он бы спросил: почему? Что бы ты ответил?
— Причина — любовь, — произнес он и рассмеялся, мол, все это чушь…
Вскоре, в день рождения Наташи, он подарил ей кольцо с бриллиантом. Наташа толк в этом знала. Подарок был дорогой. В тот же день он был позван к ней домой и представлен матери. Отец, как всегда, был на своей очередной стройке.
Маме он понравился. Когда он ушел, Наташа с мамой уселись на диване рядком, обнявшись, и тихо разговаривали, поглядывая на мерцающий экран телевизора, где в это время веселились вечные персонажи кабачка «13 стульев».
— Он старше меня на пятнадцать, даже больше, на семнадцать лет, — сказала Наташа, может, о самом главном, что тревожило ее.
— Во-первых, он выглядит гораздо моложе своих лет, — ответила мама, — во-вторых, возраст — это опытность, мудрость, и он всегда будет помнить, что ты подарила ему свою молодость, он-то понимает, какой неоплатный аванс получает. Он же смотрит на тебя как на икону. И если ты сразу поставишь себя как надо, он не пожалеет для тебя ничего.
Загс, однако, откладывался с месяца на месяц. Не получилось с квартирой для его сына, мешало и что-то связанное со службой, в подробности он не вдавался. Говорил только: «Ты представить себе не можешь, как все сложно…» И все же они часто встречались, он бывал озабочен, даже похудел, бедняжка, Наташа его жалела.
И вдруг…
В подобных ситуациях это всегда случается вдруг… Медленно протекал спокойный семейный вечер. Наташа в полудреме смотрела по телевизору песенный конкурс, и ей казалось, что один и тот же красивый, упитанный парень все время поет одну и ту же песню. Мама отправилась за «Вечеркой» — это всегда было ее привилегией, — она хотела раньше всех знать, кто из знакомых умер. Вернувшись с газетой, она села к столу, посмотрела последнюю страницу и, облегченно вздохнув — в этот день не было ни одного траурного объявления — на второй странице внизу прочитала, заголовок:
«Алмазов любил красивую жизнь».
Это был фельетон, написанный остро, зло и очень точно — с первых строк прямо как живой предстал перед ней Константин Борисович Алмазов — Наташин жених.
— Наташка, он мерзавец… — потерянно сказала она.
— Кто? — с трудом пробудилась Наташа от вечной песни.
Мать подала ей через стол газету.
«Алмазов любил красивую жизнь…»
В фельетоне были описаны любовные похождения Алмазова. Наташа, стиснув зубы, вся напрягшись, пронеслась по строчкам — вдруг и она есть в его списке? Но нет, ее не было, газета, как всегда, знала не все…
— Герой не столько моего, как твоего романа, — сказала она, со злостью швырнув газету.
— Что ты только говоришь? — взмолилась Ольга Ивановна. — Это ты должна подумать, почему каждый раз вляпываешься с женихами…