Именно он рассказал историю, которая не выходила у меня из головы. «Помни, девочка моя, – говаривал он, покачивая меня на колене в те редкие моменты, когда был трезвым и добрым, – у каждого человека есть свой предел. У всех есть свои слабости – у малых и у великих. И ты должна об этом знать, моя девочка, но ты также должна знать и свои собственные слабости. Понимаешь, я могу выпить бутылку виски и продолжать держаться на ногах, но если выпью еще пару стопок, то бац – свалюсь на пол. Можно опорожнить бутылку, но держаться на ногах. Нельзя поддаваться искушению выпить те две стопки, понимаешь? Ты должна увидеть стену прежде, чем врежешься в нее лбом».
– Разве это отец? – выдохнула я, забыв, что не одна.
Мистер Морнингсайд продолжал на меня смотреть, но меня это нисколько не беспокоило. Потянувшись за своей чашкой, я залпом ее осушила и тут же закашлялась, потому что чай оказался очень горячим, а бренди крепким.
– Я могу отказаться от встречи с ним? Вы можете отказать ему от моего имени? – уточнила я, отодвигая чашку с блюдцем.
– Конечно могу. Ты хочешь именно этого?
– У меня уже когда-то был отец, и я никому не пожелаю того, что мне пришлось пережить. Даже не знаю, насколько правдиво то, что пишет этот человек. Как-то все это… маловероятно. Хотя это объяснило бы мои особые способности, которые еще год назад казались мне по-настоящему странными.
Мистер Морнингсайд, постукивая кончиком пальца по лежащему на столе письму, кивнул.
– Разве тебе не любопытно прочесть, что он пишет?
– Любопытно? – Я изучала стену позади него, переводя взгляд от птички к птичке, которые или чистили клювом перья, или спали. – Наверное, до боли любопытно. Но, боюсь, что во мне больше… разочарования. У меня уже есть отец, который меня предал, но теперь мне все равно. С годами обида не прошла, и я даже привыкла жить с этим чувством. Не хотелось бы, чтобы со мной обошлись так еще раз.
Я оттолкнулась руками от стола и резко встала, но вдруг ощутила головокружение. Нет, не из-за бренди или не только из-за него. Много лет отец бранил маму, выдумывая всякие нелепые обвинения. А какое было главным из них? Прелюбодеяние. И вот появилось доказательство того, что по крайней мере одно из его подозрений было небеспочвенным. Я покачала головой, решив про себя, что не стоит полностью доверять незнакомцу, принимая на веру его россказни.
Зачем кому-то брать на себя столько хлопот, чтобы разыскать тебя, если это неправда? Кому может быть дело до нищей девчонки без будущего?
– Есть еще один вариант, – негромко сказал мистер Морнингсайд.
Я уже собиралась выйти из комнаты, но остановилась и сделала несколько осторожных шагов обратно. Он аккуратно сложил письмо и протянул его мне.
– Не исключено, что ты будешь приятно удивлена. Возможно, даже найдешь в нем родственную душу, поскольку вы оба принадлежите к Иному миру.
– Или это полная ерунда, или он какой-то преступник, – ответила я. – Разве это не более вероятно? Холодный Чертополох привлекает злодеев, вы сами мне об этом говорили.
Он склонил голову, по-прежнему предлагая мне взять письмо.
– Я знаком с преступным миром. В этом письме нет ничего, что наводило бы на мысль, что им двигают какие-то скрытые мотивы. В действительности он производит впечатление человека образованного, – объяснил он, сделав паузу для большего эффекта, – и состоятельного.
Это была наживка, а я оказалась довольно глупой и проглотила ее. Нет, не глупой – я просто находилась в отчаянном положении. У меня все еще было слишком мало денег – только те скудные гроши, которые я откладывала из своих скромных заработков. Богатый отец – это мечта любой бедной девчонки. Как в сказках… Я было протянула руку, чтобы взять письмо, но сдержалась и опустила ее.
Моя жизнь хоть когда-нибудь напоминала сказку?
– Нет, – сказала я, сжав кулак. – Думаю, что не хочу, даже если он самый богатый человек в королевстве.
– Оно адресовано не мне, поэтому не мне его и хранить, – заявил мистер Морнингсайд. – Сожги его, если хочешь, но уверен, что именно ты должна решить его судьбу. А заодно и свою собственную.
В животе снова что-то запульсировало, и я часто заморгала, пытаясь справиться с головокружением, которое, словно прилив, поднималось в голове. Я была почти готова к тому, что бумага обожжет мне пальцы, стоит только коснуться ее, но она оказалась самой обыкновенной. Это не принесло мне облегчения. Сунув письмо в карман фартука, я сделала реверанс и направилась к двери, желая уединиться, отделаться от письма и забыть о нем навсегда.
– В любом случае это просто глупо, – проронила я, уходя. – Не имею ни малейшего представления, как читать по-гэльски.