Пятьдесят восемь лет его жизни были долгой цепью унижений, горестей, измен и запоздалых реваншей, слишком запоздалых, чтобы доставить радость.
Она вспомнила его усталое разочарованное лицо, скупые улыбки, когда он обращался к ней. Вспомнила о его милостях. Подумала о светловолосой Агнессе Сорель, которая определила судьбу маленькой нормандской крестьянки, торговавшей пирожками.
Она вновь увидела словно наяву, как Матье сколачивает их первую кровать в сарае у Корнуэльского коллежа.
Агнесса умерла. Матье тоже. Монкорбье исчез. Умер Дени. Затем отец Мартино. И наконец, король. Эпоха завершилась.
У нее остался только первый возлюбленный, ставший ее мужем.
12 Комета
Они торопились, думая, что успеют на похороны. И на коронацию наследника. Их ожидало разочарование: ни того, ни другого увидеть им было не суждено. Жанна отправилась во дворец Турнель. Он был почти пуст. Несколько гвардейцев у входа, несколько угрюмых приказчиков, выносивших все, что можно. Каждый чувствовал, что колесо фортуны повернулось и вчерашних фаворитов ждет неизбежная опала.
Она вошла без всяких препон. И случайно столкнулась на одном из поворотов коридора с отцом Эстрадом. Они переглянулись, соединенные общей скорбью.
– Вы проявили мужество, придя сюда, – сказал он. – Никто не хочет, чтобы его здесь видели.
Она задала положенный в таких случаях вопрос, сама понимая всю его суетность:
– Отчего он умер?
– Отчего вообще умирают, дочь моя, как не от смерти? Он страдал от ужасной язвы на ноге. Потом у него появилась флегмона в горле. Он решил, что это сын отравил его. Но ногу он подволакивал уже много месяцев. Что до флегмоны, то несколько дней назад его, вспотевшего от жары, продуло на сквозняке. Это часто приводит к флегмонам. Короче, он отказался от пищи. Ему вливали бульон в рот. Он сильно ослаб. Простуда унесла его, как былинку.
– Когда похороны?
– Хм! Вы слишком здравомыслящий человек для этого города, Жанна. Разумеется, будет заупокойная служба, и не одна. Что же до похорон…
Она смотрела на него с изумлением. Неужели короля Франции не собираются хоронить?
– Да нет же, собираются. Через две или три недели. Сегодня утром его отпевали в Сен-Дени. Я как раз оттуда. Жанна, уходите из этого дворца и не возвращайтесь. Говорю ради вашего же блага. Ступайте с миром. Я не сомневаюсь в искренности ваших чувств. Но не стоит подвергать себя опасности.
Ушла она в смятении.
Итак, Париж остался без короля, мертвого или живого.
Но почему дофин не спешит завладеть троном, к которому так страстно стремился?
Людовик пребывал в Женапе, в Эно.
И началась комедия, над которой долго потешались парижане.
Приближенные покойного короля ринулись к наследнику, чтобы доказать ему свою преданность. Много смеху наделало тщеславие, одна из разновидностей глупости. Так, глава Палаты счетов Симон Шарль велел нести себя в Женап на носилках. Военачальники также отправились туда в пышных экипажах. Людовик поставил их на место, даже не соизволив принять. Он не станет ничего решать, пока не будет коронован и не вступит в Париж.
Они вернулись раздосадованные и встревоженные. Это стало известно от слуг, конюших, пажей, конфидентов и бывших двойных агентов, у которых не осталось второго хозяина, так что и бояться надо было вдвое меньше. У них как бы отсекли вторую половину, что не мешало им чесать языком.
Черт возьми, где же тогда тело? И где этот дофин?
Самые дерзкие начали зубоскалить:
Прорицатели же вели себя более осторожно, толкуя появление кометы, которая озарила небо на следующий день после смерти короля. Комета, как всем было известно, предвещает великие события, и только глупцы могли насмехаться над этим.
Наконец пятого августа погребальный кортеж двинулся через ворота Сен-Жак по улице Анфер. Ошарашенные горожане вглядывались в лица тех, кто нес гроб, надеясь увидеть знатных сеньоров. Но это были слуги королевского дома. Они доставили останки Карла VII в часовню Нотр-Дам-де-Шан. Там гроб поместили в романской крипте. Король скончался две недели назад: в такую жару лучше было держать тело в прохладном месте.
На следующий день останки вынесли и, накрыв гроб великолепным покрывалом из золотистой ткани, положили на него восковое изображение покойного – со скипетром, в белой бархатной мантии, расшитой золотыми лилиями и подбитой горностаем. Именно изготовление этой фигуры и стадо причиной задержки.
Фигуру провезли через весь город до собора Парижской Богоматери. Собравшаяся на пути кортежа толпа восхищалась тем, что покойник выглядит таким свежим. Затем все хлынули в собор. Не каждый год случаются похороны короля. Отпевать его должен был епископ Парижский. Увы, он помчался к дофину, чтобы засвидетельствовать свою преданность. Вместо него заупокойную мессу отслужил срочно призванный в Париж архиепископ Нарбонский Луи д'Аркур. Он носил также титул архиепископа Иерусалимского, хотя христианская империя на востоке перестала существовать восемь лет тому назад, после падения Константинополя.
Жанна тоже была в толпе; по совету Жака, который сопровождал ее, она не стала пробиваться поближе к собору, где толпилось простонародье. Любое резкое движение этой людской массы привело бы к давке. Итак, они встали в отдалении. Жанна держала за руку Франсуа, ошалевшего от изумления. Сибуле замыкал семейное шествие вместе с Анжелой и возбужденным Гийоме. Госпожа Контривель предпочла остаться дома в обществе кормилицы, за крепко-накрепко закрытой дверью. Все эти сборища, мудро заметила она, дают ворам прекрасную возможность грабить опустевшие жилища.
Все искали взглядом дофина. Неужели его нет на похоронах отца? Именно так. И нет никого, кто бы представлял его? Никого. А что же Мария Анжуйская? Ведь она же супруга покойного короля и мать нового? Никакой Марии Анжуйской. Королева Франции отсутствовала на похоронах короля Франции. Это уже смахивало на ярмарочный фарс.
Жанна подумала, что ангелы милосердия на небе наверняка стыдятся такого поношения. Стало быть, люди утратили уважение к смерти? Но, по правде говоря, этот спектакль имел отношение не столько к смерти, сколько к власти.
Похоронный перезвон завершил службу. Гроб и изображение короля были доставлены в Сен-Дени. Во главе кортежа шел поэт, заклятый враг покойного, герцог Карл Орлеанский. Нежный Карл Орлеанский, ныне убеленный сединами, чьи стихи она некогда с умилением читала. За ним следовали брат Карла граф Иоанн Ангулемский, их сводный брат Жан де Дюнуа, хранитель печати Гийом Жювеналь дез Юрсен и великое множество старцев, у которых не осталось ни страхов, ни надежд. Их карьера была завершена. Единственной причиной их появления в кортеже стала верность. В сущности, они провожали в последний путь самих себя: их славные деяния уходили в тень вместе с умирающей лилией, которую затмила новая, рождающаяся.
Измученная Жанна решила вернуться домой.
Если бы она дошла до Сен-Дени, то оказалась бы свидетельницей нешуточной ссоры. Рассказал ей об этом Сибуле, который сопровождал кортеж до базилики: королевские конюшие и священнослужители аббатства не поделили золотистое сукно, которым был накрыт гроб. Они стали тянуть его в разные стороны и едва не разорвали. В конце концов Жювеналь дез Юрсен и Жан де Дюнуа решили, что оно достанется аббатству. Верх бесстыдства: настоятель Сен-Дени Филипп де Гаммаш оставил свой пост, чтобы также засвидетельствовать уважение дофину. На замену вызвали аббата из Сен-Жермен-де-Пре. Сибуле сообщил, что проповедь произнес – о ужас! – Тома де Курсель, один из тех судей, что приняли решение подвергнуть пытке Орлеанскую девственницу во время процесса над нею. Сибуле искренне негодовал.
Жанна добралась до улицы Бюшри на пределе моральных и физических сил.